Болеслав III Богемский, преемник Болеслава II, оказался недостойным своего отца. Слава первых Пржемыслидов во время его правления окончательно исчезла. Современные источники, в первую очередь Титмар, много говорят о его неуравновешенности и жестокости. Чтобы обеспечить для себя княжеский трон, он приказал оскопить своего брата Яромира и попытался убить другого брата – Ольдржиха, но обоим удалось спастись, и вместе с матерью Хеммой они укрылись при дворе герцога Баварского, будущего императора Генриха II. Эти события повлияли на будущее Богемии. Мы также читаем, что Болеслав III поссорился с епископом Деодатом, который был обязан своим высоким положением обширным медицинским знаниям. Будучи монахом аббатства Корби, он был продвинут Болеславом II на пражский епископский престол – в признание его заслуг. Козьма превозносит его знания и благочестие, но Титмар изображает его известным пьяницей и с пренебрежением отзывается о его медицинских познаниях. Он цитирует собственные слова епископа о том, что его болезнь могут облегчить лишь постоянные возлияния. Предположительно, речь идет о хроническом параличе. Однако Титмар может быть несправедлив к своим братьям во Христе. У епископа, вероятно, были и другие интересы, помимо медицинской практики, потому что он постоянно ссорился с князем и в конце концов был изгнан из епархии – правда, не впервые – Болеславом III. За защитой Деодат обратился к маркграфу Эккехарду, который не мог не воспользоваться шансом вмешаться в богемские дела, восстановить порядок и сделать Болеслава III вассалом.
Короткая фраза Титмара является важной, потому что раскрывает перемены к худшему в отношениях между Богемией и империей при Болеславе III. До этого времени Богемия считалась частью империи, чем-то вроде федеративного государства. Князь должен был посещать императорские советы и поставлять вспомогательные войска в случае организации императором военных экспедиций. О дани или других обязанностях князя в источниках ничего не сказано. Князь взошел на трон без вмешательства императора и считался законным правителем своей страны, по крайней мере до того, как поклялся в верности императору. Однако его страна не была императорским фьефом. И шанс укрепить узы Богемии и Германии и сделать страну не федеративным государством, а фьефом дала только инертность Болеслава – ничего больше. Это имело чрезвычайно серьезные последствия.
Безрассудство Болеслава III и его ошибки настроили против него могущественный аристократический род Вршовцев, его прежних друзей и в какой-то степени преемников Славниковичей, что в конечном счете спровоцировало в стране революцию. Болеслав был изгнан, и его родственник Владивой был вызван из Польши, чтобы стать князем. Болеслав III нашел убежище у маркграфа Генриха, который сначала отнесся к нему как к пленнику, чтобы впоследствии передать его родственнику – Болеславу Великому из Польши. Выборы князя при поддержке поляков должны были стать тенью, которую польское могущество снова отбрасывало на Богемию. Новый князь обладал достаточной политической мудростью, чтобы попросить Генриха II о признании, тем самым предотвратив дальнейшие осложнения, которые могли возникнуть из-за поддержки королем Яромира и Ольдржиха, братьев Болеслава III, которых он держал в Баварии как козырные карты.
Но только новый князь оказался неудачным приобретением, поскольку был ничуть не более способным, чем Болеслав III, и Титмар, который имел вкус к таким подробностям, писал, что князь бывал трезвым не более часа в день – с таким не могли мириться даже средневековые чехи, которые в вопросах трезвости не были излишне щепетильными.
Он умер через несколько месяцев после своего избрания – в начале 1003 года. Если Вршовцы – самый влиятельный аристократический род Богемии – и хотели обеспечить наследование трона своим человеком, то не успели. Их опередили соперники, срочно вызвавшие из изгнания Яромира и Ольдржиха.
Не этого ждал Болеслав Польский. Для него Богемия была важным призом, в котором он крайне нуждался, не только для расширения своей империи, но также в качестве моста, соединяющего ее с территорией маркграфа Генриха из Нордгау, союз с которым мог оказаться в высшей степени полезным в случае столкновения с императором. Для этой цели он воспользовался преимуществом присутствия Болеслава III при дворе в качестве беженца, чтобы вернуть его на трон, который он так позорно утратил.
Но Болеслав III снова доказал свою неспособность управлять государством, и единственным деянием его второго правления стало предательское убийство самых выдающихся Вршовцев на пиршестве во вторник перед Пепельной средой 1003 года. Тогда чехи обратились напрямую к Болеславу Великому с просьбой избавить их от ужасного князя. Согласно Титмару и Козьме, Болеслав Великий пригласил своего протеже на беседу в Краков, где неудачливый князь был ослеплен и брошен в тюрьму. Через несколько дней поляк вошел в Прагу, где его приветствовали как освободителя. Только Вышеград, что недалеко от Праги, остался верен изгнанному князю Яромиру. Он был последним оплотом, преграждавшим путь воинам Болеслава.
Таким образом, план Мешко I был реализован его прославленным сыном Болеславом I Великим, и все государство Пржемыслидов присоединилось к Польше. Если Мешко I аннексировал Краков и Силезию, его храбрый сын аннексировал Богемию, Моравию и современную Словакию, передвинув границы Польши в южном направлении к берегам Дуная и границе Венгрии. Собеслав, брат святого Адальберта и последний из Славниковичей, сопровождал Болеслава Великого в Прагу. Судьба Пржемыслидов, по-видимому, была решена навсегда. Началась новая фаза в историческом развитии Польши и Богемии.
Отголоски польского проникновения к Дунаю присутствуют в Венгерско-польской хронике (Chronicon Hungarico-Polonicum) – компиляции, освещающей раннюю мадьярскую историю, в первую очередь период правления Стефана I. Повествование является в значительной степени легендарным, и лишь немногие из его смелых заявлений подтверждаются более надежными источниками. Оно было написано в XIII веке. Авторы прочерчивают границу между Венгрией и Польшей во времена Стефана следующим образом: «Земли поляков заканчиваются на берегах Дуная у города Эстергом, откуда граница идет к городу Магри и реке, названной Тиса, а оттуда вдоль реки Топла до города Салис и завершается между территориями венгров, поляков и Рутении».
Этот отрывок из хроники был с презрением отвергнут историками, что, впрочем, вполне понятно, поскольку в тексте он находится между утверждениями, не внушающими никакого доверия. Тем не менее мы считаем, что он действительно отражает события самого начала XI века, хотя последующие происшествия сделали традицию неясной – ведь польско-венгерский эпизод был относительно коротким.
Новые события стали тяжелым ударом для императора, который не мог не понимать, насколько опасно позволить Болеславу Великому, хозяину Богемии и союзнику Генриха из Нордгау, вырасти в силу, с которой придется считаться. Надо было что-то делать с двумя Пржемыслидами, Яромиром и Ольдржихом, которым снова пришлось покинуть страну. Их присутствие в Баварии было обузой, а он был готов заплатить хорошую цену за дружбу с Польшей. Когда Болеслав попросил императора заключить в тюрьму Ольдржиха, наиболее опасного из братьев, тот был вынужден пойти ему навстречу и даже выразил готовность признать события в Богемии fait accompli (свершившимся фактом), если только князь согласится принять свою страну из рук императора как фьеф империи.
