Это может показаться странным – было бы логичнее ожидать, что папа станет действовать независимо и сам посвятит миссионера-епископа в сан в Риме. Если же речь шла только о миссии среди язычников, почему он доложил об этом императору? Возможно только одно объяснение – идея, аналогичная той, что претворяли в жизнь Оттон III и Сильвестр II о сотрудничестве между Imperium и Sacerdotium. В понимании Сильвестра император был защитником церкви, и его обязанностью была организация миссий среди язычников. Все важные решения, касающиеся христианской церкви, должны были санкционироваться императором, задачей которого была помощь папе в их выполнении и светская поддержка.
Это объясняет, зачем папа послал Бруно к императору, но не проливает свет на то, почему он послал его, не посвятив в сан, вручил паллий и позволил сделать все остальное архиепископу Магдебурга. Вероятно, на карту было поставлено нечто большее, чем назначение епископа-миссионера. На самом деле Бруно и покойный император Оттон III были хорошими друзьями, и их дружба имела какие-то отношения с церковной организацией, которую Оттон и Болеслав наметили для Польши. Польские источники предполагают существование двух митрополий в Польше при Болеславе. Аноним Галл указывает на этот факт прямо, а в ежегоднике Краковского капитула есть записи за 1027 и 1028 годы о смерти двух архиепископов, Иполита, преемником которого стал Боссута, и Стефана. Трудно предположить, что все три архиепископа могли служить в одном и том же Гнезненском архиепископстве за такое короткое время. В Краковских анналах отмечена смерть двух разных митрополитов, а преемник указан только одного из них. Юрисдикция Гнезненского митрополита, судя по всему, распространялась только на западную часть Польши, где были расположены все известные диоцезы. Это предполагает, что Болеслав запланировал две митрополии для западной и восточной частей Польши соответственно. Высочайший престиж имени святого Адальберта заставил польских и немецких историков додумать, что только Гнезно, где был похоронен святой, могло быть возвышено до ранга митрополии, и проигнорировать утверждение Анонима Галла. Поскольку Западная Польша была больше христианизирована, ее церковная организация могла быть создана до 1000 года. Восточная Польша была в большей степени миссионерской территорией, и ей нужен был митрополит с миссионерским темпераментом.
У Оттона III был подходящий кандидат – Бруно Кверфуртский. Болеслав был рад его принять и иметь в своих владениях двух учеников святого Адальберта. Это объясняет, почему Бруно так стремился создать в Польше миссионерский центр с помощью друзей из Равенны, почему он получил паллий, пока его друзья в Польше терпеливо ожидали его во временном центре в Гнезно.
Политические события в Риме, смерть Оттона и политика нового императора нарушили все планы. Если бы Оттон не умер в 1002 году, Бруно был бы посвящен в сан папой и послан прямо в Польшу. Но Сильвестр II, не зная позиции Генриха, посчитал целесообразным отправить Бруно к нему, в надежде, что Генрих будет чтить договоренность между Болеславом и Оттоном. Но Генрих II выбрал другой путь и предпочел возродить планы Оттона I, который хотел сделать Магдебург митрополией славянских земель. Поэтому он убедил Бруно, чтобы тот принял посвящение из рук священнослужителя Магдебурга. Такое изменение политической линии не устраивало Болеслава, который к тому времени уже отделился от императора. Поскольку он не знал степени участия в деле Бруно, то он продолжил выполнять свой план и выбрал собственного священнослужителя на пост главы второй митрополии. Ее центром мог быть только Сандомир, один из крупных торговых центров Белой Хорватии. Как и Кракову, ему пошло на пользу христианское влияние Моравии в IX веке.
Последовательность событий, хотя и гипотетическая, хорошо укладывается в общие исторические рамки и соответствует переменчивой карьере Бруно. Вот почему Болеслав Великий был лично заинтересован в создании миссионерского центра, который возводился в Перее, недалеко от Равенны. В своем жизнеописании святого Ромуальда Петр Дамиани отмечает, что святой принял в дар коня от сына князя, который впоследствии стал учеником святого. Вероятно, это был сын Болеслава от первого или второго брака, которые распались, и имя его неизвестно. Как бы то ни было, Ромуальд обменял коня на осла, заявив, что, сидя верхом на этом благородном, хотя и недооцененном животном, он будет чувствовать себя больше похожим на Христа, который въехал в Иерусалим, сидя на осле. Этот обыденный эпизод дает информацию, которая иначе была бы утрачена. Болеслав был настолько высокого мнения о миссионерском центре, что даже послал туда своего сына. Центр олицетворял воплощенные в жизнь идеи Оттона III и Сильвестра II, и Болеслав, вероятно, считал его тренировочной площадкой для своих священнослужителей, так же как для миссионеров к балтам и славянам.
Остается только сожалеть, что два центра в Италии, Перей и монастырь Святого Алексия в Риме, не достигли своей цели. Немногочисленные труды, созданные там, проникнуты свежестью, которой, должно быть, была насыщена атмосфера того периода. Они вдохновлены идеалами, ради которых жили святой Адальберт, Оттон III и Сильвестр II, и если бы им было позволено набрать силу, эти центры, безусловно, оставили бы заметный след в истории Центральной и Восточной Европы. Когда святой Ромуальд позже услышал о смерти своего ученика Бруно, он решил стать миссионером в Венгрии – на территории, близкой к Равенне, – где нужны были проповедники. Но здоровье не позволило ему воплотить в жизнь это благое намерение. Святой Петр Дамиани повествует о двадцати четырех учениках, которые пожелали сопровождать святого в Венгрию. Пример Бруно привлек адептов не только из итальянцев. Немцев тоже было немало – к примеру, Гюнтер, отшельник, пожелавший нести слово Божье жителям регионов, которые так любили Адальберт и Бруно – Венгрии и славянам бассейна Эльбы. В жизнеописании святого Стефана мы читаем, что он имел влияние на Стефана Венгерского, при дворе которого некоторое время жил, а в хронике анонимного саксонского анналиста (1017) – что он планировал проповедовать Евангелие велетам. Согласно биографу святого Годегарда, его община в горах Богемии поддерживалась князьями Богемии и Польши и королем Венгрии. Но вместо того, чтобы стать апостолом велетов, Гюнтер выбрал участь отшельника в Богемском лесу. Тем не менее Гюнтер был одним из тех, кто откликнулся на призыв святых Адальберта и Бруно, адресованный германцам, особенно саксонцам, вершить великое дело евангелизации своих соседей-язычников. Во всем этом первичной движущей силой был Оттон III, за которым последовало больше немцев, чем это принято считать. Таким образом, опровергается пессимизм историков, оценивавших шансы на успех политической программы Оттона III, если бы он остался в живых.
Бруно был лучшим представителем и самым горячим сторонником планов Оттона даже при его преемнике Генрихе II. Его Житие пяти братьев интересно именно тем, что раскрывает упорство, с которым последователи Оттона III боролись против бесчисленных препятствий за воплощение в жизнь мечты своего кумира. Тем временем два брата, Бенедикт и Иоанн, создали еще один небольшой центр, где ждали прибытия Бруно. К ним присоединились четыре поляка – Антоний, Матфей, Исаак и мирянин Кристин. Освоив трудности славянского языка, Бенедикт обеспокоился неопределенностью положения Бруно и, опасаясь за планы Болеслава относительно второй митрополии, поехал в Прагу, которая в то время была в руках поляков. Болеслав, занятый войной против императора, боялся за личную безопасность брата Бенедикта и запретил ему появляться в Германии. Тот вернулся в Польшу, откуда отправил другого монаха по следу Бруно с приказом выяснить, получил ли тот папскую //-centia, и, если нет, послать за ней в Рим.
