В любом случае тот факт, что император, как светский глава христианского мира, обратился к христианскому королю за помощью, чтобы сокрушить другое христианское государство, весьма показателен. Впечатление у людей, должно быть, создавалось ужасное, поскольку речь шла о правителях недавно принявших христианство народов. Если они привыкли верить, что император имеет определенные права на все христианские народы, им не могло не прийти в голову, что он не всегда ведет себя в строгом соответствии со своим привилегированным положением. Нет сомнений, что при Генрихе II в отношениях между Римской – Германской империей и ее негерманскими соседями появился новый фактор – открытая жажда господства, завоевания и подчинения. Старая идеология еще продолжала существовать, но исключительно для приукрашивания действительности, чтобы подкрепить якобы существующие права императора. А когда стала ясна истинная цель, оппозиция императору стала быстро расти и со стороны негерманских соседей, и со стороны папства. Так шло развитие Европы в Средние века, сопровождавшееся борьбой, бросившей тень на многие последующие столетия.
Во время правления Болеслава возобновилась старая вражда между Польшей и Киевской Русью, хотя не следует придавать излишнюю важность вторжению Болеслава на территории русов. Рост польского могущества оказался впечатляющим, ив 1013 году князь Владимир (980—1015) договорился о браке своего сына и наследника Святополка с дочерью польского князя. Посольство, возглавляемое епископом Колобжега (Кольберга) Райнберном, сопровождало княжну в Туров, которым правил Святополк. Но у немецкого прелата, вероятно, не было дипломатических способностей, потому что очень скоро возникли трения между ним, князем, его польской супругой и населением. Некоторые историки приписывают непонимание неуклюжим попыткам Райнберна переманить молодое Русское христианство от Византии к Риму. Однако подобные намерения польского епископа в 1013 году представляются невероятными, поскольку в это время неприязни между западным и восточным христианством еще не было. Достаточно вспомнить, с какой сердечностью Бруно был принят русским князем и как Владимир поддерживал его миссию у печенегов, хотя Бруно был германцем и принадлежал к западной церкви. Вероятнее всего, епископ сделал попытку натравить Святополка на отца – ведь Польше было выгоднее, чтобы польская княжна обосновалась с молодым супругом в Киеве. Но Владимир узнал о заговоре и, чтобы пресечь возможность его развития на корню, велел бросить в тюрьму епископа, юного князя и княжну. Инцидент произошел во время польско-германской войны: князь поспешил установить мир с Генрихом II в 1013 году, нанял войска из числа заклятых врагов русского князя – печенегов и демонстративно вторгся на территорию русов. Он, разумеется, причинил некоторый ущерб, но больше не получил ничего. Епископ умер в заключении, а Святополк вместе с супругой спасся.
Русская хроника Повесть временных лет дополняет рассказ Титмара о польско-русских конфликтах после смерти Владимира. Владимир в последний момент помирился с сыном, который в 1015 году стал княжить в Киеве. Жестокое обращение с братьями, Борисом и Глебом, которых он умертвил, вызвало гнев новгородского князя, пожелавшего отомстить. Собрав дружину преданных варягов, Ярослав разбил войско Святополка и занял Киев, где князь оставил супругу. Святополк обратился за помощью к тестю, но Болеслав Великий, пришедший к выводу, что его русский зять не оправдал ожиданий, предложил признать Ярослава, если новгородский князь отдаст ему в жены сестру. У новгородского князя было невысокое мнение об отношениях с поляками, и он отказался.
Война была неизбежна. Болеслав договорился о мире с Генрихом II в Будышине в 1018 году, тем самым расстроив русский план союза с Германией против Польши. Для экспедиции были даже наняты немецкие вспомогательные части. К этому периоду относится первое описание Киева Титмаром, который получил информацию от немецких солдат, когда они вернулись домой с богатой добычей.
Экспедиция Болеслава оказалась успешной. Ярослав бежал из Киева в Новгород. Победа поляков была такой быстрой и решающей, что у князя даже не хватило времени спасти семью. Поляк, однако, вернул всех его родственников в обмен на свою дочь и удержал только сестру, руки которой добивался. Из Киева Болеслав послал письма Генриху II и византийскому императору, объявляя о своем триумфе.
И все же вся кампания не вышла за рамки авантюры. Местному населению не нравилось затянувшееся пребывание поляков в Киеве, да и всевозможные проблемы, создаваемые зятем, сделали этот город слишком неудобным для них местом. И Болеслав, уже отославший вспомогательные войска по домам с богатой добычей, вернулся в Польшу, предоставив зятя своей судьбе. Святополк в 1019 году снова был изгнан новгородским князем. Помощь печенегов оказалась бесполезной. В конце концов он был вообще изгнан с Русской земли и умер в изгнании, оставив Ярослава единственным хозяином в Киеве. Единственным постоянным территориальным приобретением Польши стали пограничные крепости Червен и Пшемысль.
Таким образом, кратковременный «визит» Болеслава на Русь был всего лишь эпизодом, спровоцированным вовсе не его стремлением к восточной экспансии, как считают некоторые авторы, а домашними проблемами польской правящей семьи. Да и на Руси польская интервенция не вызвала, насколько это можно установить, серьезных антипольских настроений. После прочтения длинного отчета об этом инциденте в русской хронике создается впечатление, что народная ненависть на Руси была направлена не на Болеслава, хотя он и был чужеземцем, а на Святополка, и была вызвана его убийством двух своих братьев Бориса и Глеба. Эти благочестивые и глубоко религиозные люди ни в малейшей степени не интересовались политикой, вскоре стали почитаться народом как святые и возвысились до «звания» святых покровителей Руси. Слава о них распространилась в Польшу и Богемию, и поклонение им в этих странах является интересным свидетельством интеллектуального обмена, который сблизил Киевскую Русь и славянский запад, в то время как славянский восток и славянский запад отдалялись друг от друга. Повесть временных лет упоминает Болеслава беспристрастно, изображая его дородным человеком, слишком тяжелым, так что его могла везти только ломовая лошадь, но физически крепким и исключительно умным.
Несмотря на все свои достижения, Болеслав не смог достичь своей главной цели – постоянного объединения государства Пржемыслидов с Польшей. Его неудача объяснялась не только проницательностью Генриха II, стратегическими ошибками самого Болеслава в обороне Богемии и его дипломатическими недоработками с чехами. Нельзя забывать, что сами чехи не сумели разглядеть важность постоянного союза с Польшей, всегда ставя свои местные интересы выше польских планов. Местные и династические интересы оказались для них настолько привлекательными, что, стремясь во что бы то ни стало ускользнуть от поляков, они сами бросились в цепкие объятия Германии.
Что бы ни говорили критики о планах Болеслава, мы не можем не признать, что они были вполне надежными и выполнимыми. Надо было только, чтобы к ним присоединились чехи. У Болеслава был достойный преемник – его сын Мешко II Ламберт. Еще один сын Болеслава – Безприм – был старше, но польский князь не признавал его своим законным сыном и наследником, поскольку брак с его матерью, дочерью венгерского князя, распался. В этом отношении Болеслав обладал широкими взглядами, и его личная жизнь не была такой примерной и достойной подражания, как у его главного соперника Генриха II. Современники, судя по всему, об этом знали, поскольку Титмар посвятил целую главу моральному облику Генриха. Если верить традиции XII века, он отказывался от супружеской близости даже с собственной законной супругой Кунигундой. Мать Безприма была не первой супругой Болеслава. Впервые он женился на дочери маркграфа Майсена. Но только третий союз с Эннильдой (Эмнильдой), дочерью главы славянского племени, жившего на Эльбе, считался законным, и только после смерти третьей супруги Болеслав в 1018 году женился на немке Оде.
