Можно утверждать с уверенностью, что, если бы Бржетислав сумел удержать Силезию и регион Кракова, вся Польша рано или поздно разделила бы ту же судьбу и дорога к стране сорбов-сербов была бы открыта – то же самое произошло при Святополке Моравском и Болеславе Великом Польском. Но Бржетислав был проницательным государственным деятелем, и если на данный момент он отказался от притязаний на остальную часть Польши, то лишь из почтения к императору и германскому королю, которого не имело смысла тревожить. Между тем мощи Адальберта теперь находились в Праге, и для чехов, как, вероятно, и для многих поляков, это было достаточное доказательство того, что храбрый Пржемыслид унаследовал идеи и амбиции Болеслава.
Обладание мощами святого Адальберта также убедило Бржетислава в его праве возвысить епископский город до статуса митрополии – как было в Гнезно. Согласно нашему единственному источнику информации, саксонскому анналисту, он отправил послание в Рим, в котором потребовал дарования его епископу паллия – регалии архиепископа, причем без каких-либо тайных политических мотивов. Бржетислав надеялся, пожалуй немного наивно, что такое отличие увенчает дело его жизни и превзойдет достижения его великого предка. Этот акт вовсе не обязательно был направлен против империи. Мы знаем, что самое сильное противодействие созданию новых епископств и митрополий исходило не от императора, а от епископов и архиепископов. Бржетислав рассчитывал, что главное – получить согласие папы, а все остальное сделают польское золото и серебро.
К счастью, он снабдил своих посланников большим количеством польских сокровищ, потому что, согласно Козьме, они очень скоро пригодились, но только чтобы предотвратить шторм, угрожавший ему самому и его епископу.
Польское духовенство тоже отправило посольство в Рим, которое везло жалобы на бесчинства, творимые чехами в Польше. Первую строку в списке занимал перенос мощей святого Адальберта, что, естественно, считалось самым страшным преступлением – ведь память этого святого была очень дорога римлянам. Епископы собрали местный синод и даже настаивали на отлучении от церкви чешского князя и его епископа.
В такой ситуации о создании в Праге архиепископства речи не шло. Все, что смогли сделать послы, – это пригладить взъерошенные перья. Козьма невинно признается, причем с удовлетворением, что золото Бржетислава оказало нужное действие. Князь и епископ получили суровое предупреждение, и в качестве кары им было предписано возвести несколько церковных зданий.
Польская кампания никогда не предполагалась как демонстрация против империи, у Бржетислава не было намерения бунтовать против императора. Он лишь надеялся, что император согласится с новой ситуацией, если новые территории чешского княжества будут считаться фьефом империи. Тут он допустил ошибку. Конрад II умер во время кампании Бржетислава, а его сын Генрих III, считавший происшедшее серьезным нарушением прав соседнего фьефа и опасавшийся усиления чешского князя, стал готовить военную кампанию против Бржетислава.
Чехи делали все, что могли, чтобы избежать военного противостояния. Князь послал к императору своего сына в качестве заложника, предложил прибыть ко двору лично и принять все земли как феодальное владение. Если верить Козьме, Генрих потребовал все золото, которое было частью польской добычи. Он также цитирует декларацию, которую чехи послали в ответ на требование императора. Это чрезвычайно интересный документ, точно определяющий положение чехов по отношению к империи. «Мы всегда точно исполняли ваши законы и теперь считаем себя под властью короля Карла Великого: наш народ никогда не бунтовал против его преемников, да и тебе пребывал верным во всех войнах и всегда пребудет таким, если только сам ты захочешь быть к нам правосудным. Пипин, сын короля Карла Великого, постановил такой закон, чтобы мы ежегодно платили его преемникам на императорском престоле 120 отборных быков и 500 марок. В нашей же марке мы считаем 200 монет. Это исполняется с нашей стороны из века в век, мы беспрекословно выплачиваем тебе ту дань и будем выплачивать твоим преемникам. А если когда-нибудь ты захотел бы положить на нас иго сверх обычного закона, то мы готовы лучше умереть, нежели вести ярмо».
Это было в определенной степени толкование конституционного права чехов, разумеется, каким его видел Козьма. Но только упомянутая выше дань никогда не устанавливалась ни Карлом Великим, ни его непосредственными преемниками. Это вымысел Козьмы. Когда она была наложена в такой форме на Богемию – неизвестно, можно допустить, что во время правления Болеслава III. Козьма изложил то, что было на уме у Бржетислава: не подвергая сомнению связи с империей, он был настроен защищать существование и самоуправление своего государства, и с этой точки зрения его ответ можно считать подобающим мужчине и лояльным.
Но Генрих III был исполнен решимости свергнуть чешского князя и, согласно плану отца, разделить Богемию на несколько княжеств, хотя его первая экспедиция в Богемию завершилась неудачей. В Богемском лесу до сих пор стоит церковь Святого Венцеслава, построенная князем в память о победе над императором. Только в следующем – 1041 – году королю сопутствовал успех, и он, обойдя укрепления в лесах, дошел до Праги. Но даже тогда князь, покинутый епископом, который из опасения мести за римское посольство со стороны своего митрополита, архиепископа Майнца, перешел на сторону германской армии, продолжал сопротивление и предложил капитуляцию, только увидев, что его страна лежит в руинах. Близилась зима, и его предложение было принято. Князю было предложено явиться к императорскому двору для публичной безоговорочной капитуляции, выплатить крупную сумму и отдать в заложники своего сына вместе с представителями высшей знати как залог хорошего поведения.
В Альтаихских и Саксонских анналах подробно описана сцена унижения князя и характерное отношение к нему императора. Удовлетворенный видом князя, идущего босиком между двумя рядами германской знати к трону и на коленях вымаливающего прощение, монарх даровал ему Богемию как имперский фьеф, наполовину уменьшил сумму, которую предстояло выплатить, и даже согласился на присоединение к Богемии Моравии и Силезии.
Таким образом, в итоге князь сумел сохранить свои самые важные завоевания, частично возродив государство своих предков. Он только не сумел добиться собственной независимой церковной организации. Его обошли в Риме поляки, а при императорском дворе – митрополит Майнца, который не желал терпеть посягательств на свою митрополию. Но после своего печального опыта с собственным епископом Севером Бржетислав утратил интерес к церковным привилегиям. Понятно, что ему пришлось вернуть епископа в его епархию и установить с ним приемлемые отношения. Этот епископ, очевидно, был не слишком популярным даже среди священнослужителей. Как бы то ни было, у одного богемского монаха было очень приятное видение, рассказ о котором сохранился в собрании видений Отлоха. Ему привиделся докрасна раскаленный стул, который дьявол в аду приготовил для епископа.
Может, именно из-за разочарования Бржетислава в своем епископе он подружился с аббатом Прокопием, для которого его отец или он сам построил Сазавский монастырь. Это аббатство стало одним из убежищ в Богемии славянской литургии, которая была еще популярна во многих местах, так же как славянская литература. Эта литургия настолько широко распространилась на землях Пржемыслидов, что Бржетислав намеревался распространить ее по всем своим владениям. По крайней мере, так считают многие. Хотя это, скорее всего, преувеличение. Тем не менее известно, что таким было намерение его преемника Братислава. Иными словами, можно еще многое сказать о планах Болеслава Великого и Бржетислава. Они уже в XI веке чувствовали, что славянская империя, растущая у восточных границ Германии, может черпать силу и единство из общей славянской культуры, основанной на греческой и латинской традиции. Далее мы расскажем, какие богатые возможности были в этом скрыты – если бы только политические возможности оказались благоприятными.
