По этому вопросу у нас нет прямой информации, разве что намеком можно считать слова Константина Порфирогенета об отношениях между хорватами и турками (мадьярами). Император утверждает, что хорваты находились в дружеских отношениях с мадьярами – были даже смешанные браки. Отрывок, несомненно, весьма туманный – император, судя по всему, складывает обрывки информации, относящиеся к разным периодам. В то время, когда писал Константин, хорваты Белой Хорватии определенно не были язычниками, как он утверждает, и они не могли быть подданными Оттона I до занятия Кракова Болеславом I Богемским, который был вассалом Оттона. Тем не менее, так как вся информация Константина содержит некоторую долю правды, мы можем отнести этот отрывок об отношениях хорватов с мадьярами к периоду, наступившему после краха Моравской империи. В этом случае слова императора подкрепят наше предположение, что Белая Хорватия в течение некоторого времени продолжала независимое существование, а мадьяры довольствовались данью и даже установили дружеские отношения со славянами на Висле – компромисс, скрепленный браком между ведущим хорватским князем и домом Арпадов. Между тем, поскольку Константин в другом месте упоминает о мадьярских вторжениях в Белую Хорватию, мы должны сделать еще одно допущение: компромисс был достигнут после периода борьбы между хорватскими славянами и мадьярами. Их modus vivendi продолжался до 955 года, когда Оттон I сломил могущество мадьяр, а Польша и Богемия объединились в борьбе за владение Белой Хорватией и Моравией.
Приложение III
Польско-русский конфликт за владение остатками Белой Хорватии
Традиция о существовании Хорватского государства в современной Галиции существовала в Киеве издавна. Это явствует из «Повести временных лет» Нестора летописца, где упоминаются хорваты. Речь может идти только о Белой Хорватии Константина, на которую Нестор ссылается трижды. Поскольку эти отрывки трактуются по-разному и прямо указывают на истоки польско-русского конфликта в Галиции, они заслуживают подробного рассмотрения. В самом начале, говоря и о разных славянских племенах, хронист пишет: «И жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты». Поскольку все упомянутые племена относятся к восточным славянам, объяснение очевидно: среди них было одно племя, которое также было подчинено хорватам, и это может быть только племя с верховьев Днестра. Кстати, одна фраза из труда Константина Порфирогенета, по-видимому, подразумевает, что Белая Хорватия протянулась до верхнего течения Днестра. Сообщив о военном могуществе Белой Хорватии, император утверждает, что эта страна подвергалась частым набегам франков, турок (мадьяр) и печенегов и располагалась на расстоянии тридцати дней пути от Черного моря. Заметим, что набеги франков могут быть понятны только в связи с богемскими хорватами, поскольку, пытаясь покорить славян Богемии, франки вполне могли втянуть в конфликт хорватов Восточной Богемии. Эти хорваты, предположительно, относились к Белой Хорватии, даже когда остальная Богемия пребывала под властью аваров. В то время Белая Хорватия была языческой страной. Эту часть Белой Хорватии франки присоединили к своей империи, когда чехи и хорваты в 895 году покорились. Таким образом, утверждение Константина, хотя он спутал историческую последовательность событий (простительная неточность – ведь император писал о далеких странах, о которых византийцы практически ничего не знали), в целом основано на фактах. Кстати, море, до которого от Белой Хорватии тридцать дней пути, у Константина называется Skoteine, или Черное, хотя понятие «черное» в умах греков лучше подходило бы к Северному морю. Черное море они называли Pontos Euxeinos.
Другое упоминание хорватов в русской хронике относится к 907 году и связано с нападением Олега на Византию. «Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве, взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев». Судя по этой записи, Русское государство Олега включало также славянское племя, которое называлось хорваты. Относилось ли оно к восточнославянской ветви, которую хорваты включили в свое государство и которая после разрушения Моравской империи мадьярами отделилась от Белой Хорватии? На первый взгляд так и было.
Но третья ссылка в летописи меняет наши расчеты. Относительно 992 года автор пишет: «Пошел Владимир на хорватов. Когда же возвратился он с хорватской войны, пришли печенеги по той стороне Днепра от Сулы». Опять же, на первый взгляд это утверждение не противоречит сказанному выше. Это могла быть экспедиция против племени, некогда принадлежавшего к Белой Хорватии и выказавшего желание порвать отношения с Владимиром. Такие случаи были в ранней русской истории.
Трудность заключается в том, что в этот самый период, по-видимому, шла война между Русью и Польшей. Интересно, что русский хронист ничего о ней не знает. Подробности можно найти в германских анналах. Ссылаясь на кампанию Оттона III против Бранденбурга в 992 году, Хильдесхаймские анналы упоминают о присутствии Болеслава II Богемского и его контингента и отмечают, что сын Мешко Болеслав Великий не мог присутствовать лично и только отправил войска из-за угрозы войны с Русью. «Надвигалась большая война с Русью». Если принимать это утверждение буквально, Русь и Польша находились в состоянии войны в 992 или 993 году, и тогда ее цель была важнее, чем одиночное русское племя, ранее относившееся к Хорватской империи. Быть может, речь шла о столице Белой Хорватии, современном Кракове?
Подтверждением этому допущению является то, что Краков, как нам известно из арабских источников, стал крупным торговым центром, связующим звеном между западом и востоком, который угрожал Киеву и древнему торговому пути из Балтийского моря по Днепру как опасный конкурент. Поскольку Краков в то время уже относился к Польше, Владимир не мог не желать такой приз. Он мог воспользоваться переменами на польском троне после смерти Мешко I и напасть на Болеслава Великого, чтобы захватить богатый город.
Такова гипотеза, и она представляется вполне вероятной. Даже было выдвинуто предположение, что интерес Руси к Кракову и старой Белой Хорватии не был таким внезапным и необъяснимым, каким мог показаться. После краха Моравии остатки Белой Хорватии признали господство развивающегося государства Олега, возможно чтобы обезопасить себя против мадьяр. Рассказ Масуди о славянах, о котором уже говорилось, по крайней мере в некоторых аспектах, подтверждает, что около 943 года, когда писал Масуди, Киевская Русь была соседкой Богемии по Гигантским горам – Крконоше, когда вся Хорватская империя присоединилась к Олегу. Таким образом, хорваты, сопровождавшие Олега в кампании против Византии в 907 году, были не русским племенем, а хорватами Кракова. Чешская экспансия к Силезии и Кракову началась только около 960 года, когда Святослав был настолько поглощен своими авантюрами на востоке, что потерял всякий интерес к западной части своих владений.
Оккупация Польшей Червенских городов также датируется этим периодом. В свете этой теории Владимир Киевский в 992 году только попытался продолжить эксперимент, начатый в 981 году, и вернуть остаток Белой Хорватии, особенно Краков, которым в то время владели поляки.
