– Ну, всё, господа! Кажется, мы прорвались. Курс – норд, скорость – одиннадцать, – произнёс командир «Манджура» Кроун. В неосвещённой рубке вслед за всеобщим вздохом облегчения раздался грохот. Банщиков в буквальном смысле упал в объятия Морфея…
Что ж удивительного? Двое суток перед переносом – на кофеине, зазубривая тексты и факты. Перенос и очередная бессонная ночь – в попытке освоиться в новом теле и на новом месте, нелицеприятное объясение с Петровичем… А Кроун с таким уважением косился на его синяки, знал бы, кто и за что их наставил. Авральная ночная писанина, когда опыт и воспоминания всех трех иновременян надо было дозированно разложить по папкам: что надо выдать Алекссеву, чтобы отпустил в Питер, выделив срочный поезд, что Макарову, чтобы не потоп на «Петропавловске», а что – самому Николаю Второму, чтобы проникся значимостью неизвестного доктора и ел у него с руки. Двадцать восемь бессонных часов на катере в окружении бредящих раненых, за которыми надо было ухаживать, а это далеко не привычная практика в чистой больнице, только опыт реального Банщикова и выручил. Двенадцать часов в Шанхае – устройство пациентов в госпитали и мучительное ожидание, «откликнется ли венценосец?». Потом организация побега «Манджура». В итоге, если верить телу, ему досталось пять часов сна за четверо суток, а если мерить по сознанию – те же пять часов, но за неделю.
Так что пробуждение «героя с “Варяга”» на закате первых суток прорыва никого не удивило – здоровый богатырский сон. Больше всех удивился сам Вадик: Кроун уступил ему свою командирскую каюту.
Пообедав-поужинав и узнав последние новости, состоящие в отсутствии новостей, Вадик взялся за перо – за одну ночь на «Варяге» многие мысли успели набросать только тезисно, и готов был только пакет для Алексеева. Макаровский и николаевские еще надо было оформлять и переписывать начисто. Но потом плюнул. До Питера по любому две с лишним недели в комфортном купе, а не в каюте, где палуба уходит из-под ног. И то, если пустят «литерой». А обычным курьерским – все три, а то и поболее… Да еще непривычные к перу руки то и дело ставят кляксы!
Поразмыслив, Вадик взялся за отчёт «по профилю»: о характере ранений на «Варяге» и мерах по их уменьшению в русском флоте – уж он-то про «дырявые» рубки не забудет. Да и красота письма тут не так важна, как срочность принятия мер – в первом же бою, а когда он теперь состоится, уже неизвестно, можно потерять половину командиров кораблей.
Остаток перехода прошёл для младшего врача «Варяга» под скрип пера – ноутбука на «Манджуре» не было и все редакторские правки приходилось доверять бумаге. А переписывать пришлось много: «медицинский» отчёт разросся до двадцати рукописных страниц, новая телеграмма самодержцу – до трех, а ещё пяток «шпаргалок» на все случаи жизни для Порт-Артура.
Первые испытания новоявленного графа Калиостро поджидали сразу по прибытию в крепость. Благополучно избежав русских минных заграждений, уже стоивших нашей эскадре двух кораблей, канонерка с эскортом из трех истребителей проследовала на внутренний рейд. Радостное настроение и бодрые голоса на палубе поутихли, когда проходили подорванный «Ретвизан», беспомощно приткнувшийся к берегу в проходе. Раненый броненосец сидел носом в воде так, что не было видно клюзов. Тягостное молчание на мостике прервал Кроун:
– А ведь счастье, господа, что они не опрокинулись. Бог отвел. В море погибли бы точно… Давайте готовиться к швартовке. Все при параде? А то сейчас нас начальство полировать будет за то, что не разоружились.
– Смотрите, «Цесаревича», похоже, в корму приложили…
– Очевидно, но сидит он получше чем «Ретвизан». Только бы вал не повредили. Этого в Артуре нам не исправить. Намучаемся теперь кессоны делать. Эх, говорено же было сто раз, что флот при угрозе войны нужно во Владике держать, пока тут док и мастерские в должный вид не приведем. Так нет же…
– Господа, а нас, похоже, с помпой встречать собрались. Ну-с, салютуем флагу…
* * *
«Манджур» был встречен лично наместником Алексеевым со свитой. Маленькую канонерку удостоили чести ошвартоваться у адмиральской пристани, в Восточном бассейне, прямо за кормой флагманского броненосца «Петропавловск». Позади канлодки возвышалась накренившаяся, слегка осевшая на корму громада подорванного миной «Цесаревича», со стоящими у борта портовыми пароходами, откачивавшими из его отсеков воду, и плавучим краном. Еще дальше на стенке, у мастерских, споро шла постройка массивного деревянного короба – кессона. С его помощью предстояло проводить основные работы по ремонту новейшего броненосца.
На палубах кораблей эскадры по торжественному поводу были выстроены экипажи, кричали «ура!», оркестр играл «Как ныне сбирается…». Наместник тут же, по-отечески обняв Кроуна, умудрился одновременно отругать его за самоуправство и похвалить за находчивость и храбрость при прорыве в Порт-Артур.
Было очевидно, что Евгений Иванович пребывал в весьма благодушном настроении, и тут же, прямо на стенке порта, поручил своему адъютанту, лейтенанту Боку подготовить приказ о награждении всех, пришедших в Артур на борту канонерки. Все же прорыв «Манджура» был хоть и не запланированным, но радостным событием на фоне первых неудач эскадры. Конечно, потопление «Варягом» и «Корейцем» броненосного крейсера «Асама», а также «Чиоды» крепко порадовало, но пришедшее затем известие о гибели «Варяга» подействовало на наместника как та самая пресловутая ложка дегтя, превратив безоговорочную триумфальную победу, о которой уже заговорил весь мир, в нечто иное. Поэтому особого интереса к лекарю с «Варяга», принесшему эту неприятную весть, кстати говоря, Алексеев не проявлял.
Вадик лихорадочно соображал, что нужно сделать, дабы обратить на себя внимание наместника. Причем так, чтобы это не было сочтено бестактностью. Но, нужно отдать должное Кроуну, о миссии Банщикова тот помнил. Переговорив накоротке с командиром канлодки, к Банщикову подошел лейтенант Бок и тактично поинтересовался: в какой именно роли он находился на борту и что столь срочно необходимо передать наместнику от командира «Варяга». Кратко изложив суть поручения Руднева и сделав акцент на том, что кое-что он должен пересказать лично, на словах, Вадик был вынужден ждать еще несколько томительных минут, пока высокое начальство в лице наместника, начальника его походного штаба контр-адмирала Витгефта, командующего эскадрой вице-адмирала Старка и еще нескольких офицеров чином пониже общалось с офицерами «Манджура» и ее командиром. Затем он заметил, как адъютант обратился к Алексееву, кивнув при этом в его сторону, а стоявший рядом с ними Кроун почти неуловимым движением левой руки дал знак Вадику приблизиться…
Наместник императора на Дальнем Востоке, полный адмирал, входящий в первую двадцатку самых влиятельных людей Российской империи, соизволил-таки обратить свое благосклонное внимание на младшего лекаря с погибшего крейсера. Вадик, сглотнув комок, вскинул руку к козырьку. «Все. Обратной дороги нет! Тяните билет, уважаемый…» – пронеслось в голове…
Опыт многих поколений студентов учит, что если к экзамену тщательно и усердно готовиться, результат обычно стоит затраченных усилий. Поэтому вскоре, накоротке простившись с Кроуном и его офицерами, обласканный высоким начальством Банщиков был препровожден не просто во дворец наместника, но в его личные апартаменты, располагавшиеся в правом крыле большого двухэтажного каменного особняка с террасой, выстроенного в английском колониальном стиле.
