Да, таран при таком размере корабля действительно не нужен, просто усилить набор в носу. А то, что дальномер можно поместить непосредственно в башню, так об этом я сам Дубасову еще два года назад говорил. В свете вашей информации о бризантности японских фугасов тем более актуально… – Алексеев, оторвавшись от чтения, внимательно посмотрел Вадику прямо в глаза, после чего неожиданно спросил: – У вас, кстати, какие планы в Петербурге, Михаил Лаврентьевич?
– Собственно, план у меня один: пробиться в Зимний, передать документы Николаю Александровичу, а что дальше, я…
– Ха-ха-ха!! – Алексеев неожиданно зашелся звонким, задорным смехом, а потом даже закашлялся. – А черевички у императрицы попросить, как гоголевский Вакула, не хотите?! Ох, и оптимист же вы, молодой человек… Ну ладно, смех смехом, но, пожалуй, я вам постараюсь помочь. Поскольку, похоже, догадываюсь, что будет за просьба. Люди – так?
– Да, экипажи…
– Я дам вам пару рекомендательных писем. Первое к Дубасову. Это сразу по приезде в Питер. Не мешкая ни минуты. Копию рудневской записки по снарядной проблеме я ему тоже с вами направлю. Такое телеграфом нельзя-с… И второе письмо – к Плеве. Кто это такие, объяснять не надо? Когда попадете в Зимний, передайте привет от меня флигель-адъютанту государя императора графу Гейдену. Я Александра Федоровича знаю хорошо и доверяю ему. Передайте на словах, что я просил вам посодействовать… Или все-таки и ему записку черкнуть? Нет, попросим лучше Бориса Ивановича. Они с ним друзья еще по Корпусу. И вот еще что… Полагаю, вас пригласят в Особый комитет по делам Дальнего Востока…
– Евгений Иванович, простите, но касаемо этого учреждения у меня уже есть инструкции от моего командира.
– Так… Интересно, очень интересно. И какие же?
– Но…
– Отвечайте!
– С господами адмиралом Абазой и статс-секретарем Безобразовым не встречаться, а если таковой встречи избежать не удастся, ничего конкретного о наших делах не рассказывать, кроме общедоступных фактов.
– Ха! Борис… Ты слышал! Каковы наши офицеры! А вы сами как считаете, прав Руднев, дав вам такое приказание?
– Да. Ибо уверен, что именно действия этих персон подставили наш флот. И лично вас, Евгений Иванович. Под японский первый удар. Со связанными руками…
* * *
Спустя двое суток после прибытия в Артур доктор Банщиков грузился в персональный вагон столичного курьерского поезда, по личному указанию наместника идущему с «литерой». Собственно говоря, Вадим планировал оказаться в пути еще днем ранее, но, как говорится, человек предполагает, а начальство располагает. И причина для такой задержки оказалась довольно приятной. Но выяснилось все окончательно лишь тогда, когда лейтенант Бок поведал ему о том, как, по команде Алексеева, он в лихорадочной спешке проводил наградной приказ на «манджурцев». Подтверждение телеграфом согласия царя пришло лишь прошедшей ночью: каперангу Кроуну и старшему офицеру канонерки пожалованы ордена Святого Георгия 4-й степени, остальным членам кают-компании поскромнее – Станислава и Анны. Получили Георгиевские кресты и медали и все остальные моряки «Манджура», но вручение им наград было уже делом Кроуна.
Офицеров же чествовали торжественно, в Морском собрании. Непосредственно из рук наместника Алексеева первую в своей жизни государственную награду получил и Банщиков. Причем сразу орден Святого Станислава 3-й степени, минуя «Клюкву». Прикалывая его на грудь Вадика, наместник, хитровато прищурившись, спросил:
– Почему только Станислава, догадываетесь, молодой человек? Что молчите? – Алексеев загадочно улыбнулся. – Ладно, скажу… Георгия получите из первых рук в Питере. Георгий – за бой «Варяга». А от меня пока – за «Манджур». И за тот пакет, что вы доставили. И за те бумаги, что вам доставить еще предстоит. Понятно?
– Так точно, ваше высокопревосходительство! Служу государю и Отечеству!
– Правильно. И царю. И Отечеству. И тем, кто о вас не забывает… Так ведь, Михаил Лаврентьевич?
– Да… Так, Евгений Иванович! Спасибо за доверие. Буду счастлив его оправдать!
– Значит, на том и порешим. Да и к государю вам попасть теперь несколько проще…
В ночь перед отъездом лекаря с «Варяга» Кроун затащил на обмывочную вечеринку офицеров кораблей первой эскадры в ресторан «Саратов». К сожалению, Вадик с Петровичем и Балком на такой расклад событий не закладывались и готовых советов для командиров кораблей на тему, что они могут сделать сами, у Вадика не было. Пришлось импровизировать.
В результате рядовая попойка старшего офицерского состава эскадры как-то незаметно перетекла в диспут на предмет «что мы можем немедленно сделать сами, не дожидаясь приказов сверху». После описания действия японских снарядов и обстоятельств ранения Руднева общими силами пришли к выводу о необходимости противоосколочной защиты амбразур рубок и орудий. Красочное описание пожаров, с которыми с трудом справлялись два пожарных дивизиона вместо одного, должно было повлиять на серьезность борьбы с лишним деревом и запасание пожарных рукавов. Практика подготовки запасных расчетов артиллерии среднего калибра из артиллеристов противоминных и мелкокалиберных пушек тоже упала на правильную почву…
Адмирал Алексеев тепло простился с ним перед отъездом, ненавязчиво порекомендовав докладывать о проблемах и новациях в столице через лейтенанта Бока, у которого имелись каналы получения личной корреспонденции без перлюстрации.
– Удачи в Петербурге, Михаил Лаврентьевич. Берегите то письмо, что я вам доверил. Его – самому. И только в руки, понятно? Хотя в том, что вы умеете хранить тайны, я уже имел случай убедиться. Сие не каждому дано-с… Не забудьте только, что я вам наказал: не оступайтесь на мелких столичных соблазнах. И далеко пойдете, любезный. А надумаете – возвращайтесь, достойное место вам найду. Верные люди мне сейчас ох как надобны…
Адмиралу Макарову всю необходимую информацию, о чем мы говорили, передайте с дороги телеграфом. А еще лучше при личной встрече. Зная характер Степана Осиповича, чем больше подробностей он будет знать заранее, там меньше будет сразу горячиться, как в Артур приедет. Я, конечно, мешать ему не буду, но важно, чтобы он правильно понимал – враг перед нами совсем не тот, что был семь лет назад. Одной лихостью его не сокрушить.
– Исполню все в точности, можете не беспокоиться, Евгений Иванович!
– Ну-с, тогда с Богом, молодой человек. Доброго пути…
Минут через сорок после того как дебаркадер порт-артурского вокзальчика остался где-то позади, растворившись в клубах паровозного дыма, поезд, пройдя живописное предгорное дефиле, ритмично пересчитывал стыки, приближаясь к станции Инченцзы. Перед окном облюбованного Вадиком купе разворачивался незабываемый вид на подернутую розовой утренней дымкой парящую гладь Печелийского залива. На камнях у берега искрились ледяные шапки, а в кронах проплывающих мимо сосен поблескивал иней ночного заморозка. Начинавшийся день обещал быть тихим и солнечным, что нечасто бывает здесь в это время года. Но лекарь с «Варяга» этих красот уже не видел. Он спал богатырским сном, едва успев расшнуровать и скинуть ботинки. Разбудил его лишь привокзальный гомон Ляояна.
