– За что, государь?
– Вы добавили к эскадре Чухнина еще один истребитель. – Николай улыбнулся в усы. – Не Кутейникова, значит, позвать? Крылова, говорите? У нас был уже один знаменитый… Так его последнее круглое создание, похоже, больше никогда из Севастополя не вылезет, а «поповки» обе морячки в Николаев загнали, с глаз долой.
– Ваше величество, это, клянусь вам, совсем другой случай. Адмирал Попов все-таки не был ученым-кораблестроителем. В нашей же ситуации именно с Алексеем Николаевичем нам и нужно обсудить все моменты по этому катеру, по винтам, в частности. Где строить, из чего, если у нас? Может быть, в Або? И простите, но упомянутый вами генерал Кутейников уж слишком в возрасте для таких революционных задач. Слишком инертен, да и нездоров уже.
– Уговорили. Давайте пригласим Крылова. С этой его неухоженной и вечно торчащей клочьями бородой. Аликс его увидела однажды и испугалась чуть не до полусмерти. А ей это сейчас ни к чему. Хотя при чем здесь борода? Дело есть дело. Можно даже сегодня, часа за два до ужина… Нет, пожалуй, поутру. Сегодня я немного подустал. Ну, что ж. Значит, до завтра, Михаил Лаврентьевич. Кстати, вы упомянули в разговоре несколько названий новых для меня классов кораблей. Если не затруднит, напишите мне, пожалуйста, коротенькую записочку, что они собой представляют, хорошо? А в начале мая поедем смотреть «Орла» в Кронштадте, раз уж вы так настаиваете. И потом к Менделееву, он возвращается в Питер только третьего числа…
* * *
Борис Григорьевич Луцкий оказался высоким, стройным брюнетом с умным, несколько встревоженным взглядом и общим налетом некой показной безупречности. Чисто выбрит, подстрижен как будто по лекалу. По-германски, идеально симметрично подбриты усы. Про качество материала фрака и то, как он был подогнан по фигуре хозяина, можно даже не упоминать. Однако общее ощущение тревоги и внутреннего дискомфорта владельцу всей этой безупречности скрыть за ней не удавалось. Хотя как знать, возможно, вовсе и не этот срочный вызов в Петербург был тому причиной?
Вадим, отрекомендованный государем Луцкому как секретарь Особого совещания по военно-морским делам, который обязан застенографировать их официальную беседу, молча, украдкой рассматривал гостя. Тем временем Николай после приветствий и рукопожатий не дал тому и тени шанса для начала доклада по ходу строительства восьмитысячесильного ДВС для истребителя «Видный», папку с которым инженер имел при себе. Об этом императору было доложено дежурным флигель-адъютантом.
– Борис Григорьевич, поскольку мы осведомлены о постигшем вас только что тяжком жизненном ударе, вполне понимаем, сколь трудно вам сейчас полностью отдаваться работе. Рана, нанесенная вам, тяжела. Но вы еще молоды, и у вас, ей-богу, все впереди. А техасская певица вам все-таки была не пара. Поверьте, но по части дам, связанных со сценической жизнью… Одним словом, для многих мужских сердец сие общение дает грустный опыт. – Николай сочуственно улыбнувшись, кивнул Луцкому, болезненно пережившему недавний развод. – И ради бога, простите нашу бестактность, ибо советовать здесь – дело последнее и неблагодарное. Но вам сейчас лучше не думать постоянно о потере. Время все лечит. Как и большое, интересное дело… Только, к сожалению, беда одна не ходит. Вы знаете, мы ведь полностью в курсе всех проблем с двигателями для «Видного». – Николай пристально смотрел на потемневшего лицом, внутренне сжавшегося Луцкого. – Давайте мы вместе взглянем сегодня правде в глаза и признаем, что эта задача пока оказалась непосильной. Даже для Ховальда…
– Ваше величество! Мы делаем все возможное! И скоро новый…
– Борис Григорьевич, поймите: идет война. И нам готовый обычный истребитель важнее, чем опытный, месяцами стоящий у стенки завода в ожидании ваших двигателей. Мы приняли решение о расторжении контракта на эти двигатели.
– Государь, позвольте хотя бы доложить о том, что сделано к этому моменту! Мы уже начинаем стендовую гонку второго образца, провели перерасчет поршневой группы, теперь…
В этот момент Николай легким жестом остановил Луцкого и тихо, полным сочувствия голосом окончательно закрыл тему:
– Сожалею. Борис Григорьевич. Но вынужден повторить. Сколь бы огорчительным ни было для нас всех это решение – оно принято. Но, ради бога, не волнуйтесь так. Подумайте, а может, оно и к лучшему? Ведь вы, как инженер и конструктор, сами скорее всего понимаете, что тупик не в конструкции, а в материалах. Цилиндры из стали такого состава не выдержат столь мощных детонаций.
Луцкий вперился в лицо Николая совершенно сумасшедшим взглядом. Он просто не мог поверить, что царь способен разбираться в таких инженерных тонкостях. «Детонации, состав стали! Неужели кто-то из немцев слил Долгорукову или даже в Петербург итоги их недавнего совещания? Но кто? А если… Нет. Тогда для меня это окончательная катастрофа. Конец…»
– Борис Григорьевич, что с вами? Вам дурно?
– Нет. Все… Все хорошо. Ничего страшного… Просто я положительно и окончательно разорен. Простите, ваше величество. Разрешите мне откланяться. Примите мои уверения в…
– Не разрешаю. Может быть, вы соизволите дослушать то, что я вам намерен сказать?
– Ах, простите, ваше величество… Конечно.
– Хорошо. Тогда к делу. Именно к делу. Или я сказал вам, что порываю с вами деловые отношения? По-моему, речь шла об одном, отдельно взятом контракте, нет?
– Да. Только для меня он значит…
– Знаю. Однако это еще не катастрофа. Я не намерен вас бросать в беде. Ибо вы нужны России, Борис Григорьевич. Вы меня услышали?
Луцкий, вымученно улыбнувшись, кивнул. Но по всему его виду было ясно, что надлом он пережил страшный и считал, что никакие «утешительные призы» трагичную ситуацию, в которой он оказался, не поправят.
– Тогда продолжим. Во-первых, Борис Григорьевич, я намерен покрыть ваши издержки по этому незаконченному проекту. Подготовьте для меня записку со сметой, пожалуйста. Учтите также затраты Ховальда и Майбахов. Я не заплачу вам планировавшейся маржи, естественно, но все прямые затраты и стомость содержания работавших по проекту будут возмещены, включая кредитные ресурсы. Это – гарантирую. Во-вторых. В Америке пакуют к отправке в Данциг на «Шихау» несколько 300-сильных моторов господина Карла Риотта. С ними на германском лайнере приедет и он. Понимаю, это ваш серьезный конкурент. Но с некоторых пор он готов стать вашим коллегой и партнером.
– Бог мой! Как такое возможно, ваше величество?! Ведь он с братом…
– Просто. Нам нужны мощные двигатели для сверхскоростных миноносок. Не менее чем в четыреста пятьдесят сил. Лучше – пятьсот. И, главное, не тяжелее двух тонн. И очень быстро. И мы готовы за это заплатить. И очень много… Вы, Майбахи и Риотт с его наработками сможете сделать такой мотор в кратчайший срок. А Ховальд – подготовить производство и построить серию.
Так вот: я намерен предложить вам, Борис Григорьевич, возглавить этот проект. Все подробности о самом катере и финансировании узнаете у Михаила Лаврентьевича. Но при условии, что согласны, конечно. Так как?
