Почти все деньги Япония потратила на создание нормального современного флота. Вооружение вспомогательных крейсеров шло по остаточному принципу, да и канониров на них посылали тех, кто был слишком плох не только для Соединенного флота, но и для армии в Корее и Маньчжурии. Так что тот факт, что за три боестолкновения «Богатырь» и «Россия» получили аж четыре попадания, следует отнести только на счет самурайского фанатизма. Все японские пароходы продолжали огонь даже после того, как было ясно, что они тонут…
Пока «Богатырь» добивал свою жертву, «Лена» догнала попытавшийся было удрать транспорт. Видя незавидную судьбу своего охранника, его капитан предпочел сдаться, чему немало поспособствовал и снаряд, разворотивший баковую надстройку. Новоиспеченный командир «Лены» решил сэкономить немного времени на выстреле под нос. Град осколков и разлетающейся щепы оказал должное впечатление и на перевозимый вместе со своими пушками личный состав артиллерийского дивизиона. До взрыва они планировали оказать сопротивление досмотровой партии, но как артиллеристы вполне оценили весомость русского пятидюймового аргумента.
Но при конвоировании во Владивосток старого корыта с парадным ходом в десять узлов у Руднева возникли неожиданные проблемы. Пока осколками не срезало антенну, японский вспомогательный крейсер отчаянно трещал морзянкой, что его топит «Богатырь». И этот «крик души» был принят находящимися поблизости кораблями пятого боевого отряда адмирала Катаоки.
Когда на «Богатыре», шедшем концевым, Петровичу доложили, кто именно показался на правой раковине, ему стало смешно и грустно одновременно. «Богатырь», «Лена» и даже сравнительно медленная «Кама» легко могли оторваться от старого тихоходного броненосца «Чиен-Иен», трофея японо-китайской войны конца прошлого, девятнадцатого века. Никто из его сопровождения, трех крейсеров типа «Мацусима», ровесников броненосца, которые активно воевали в той же войне, но уже на стороне японцев, тоже не имел никаких шансов их догнать. Да и не рискнули бы эти доживающие свой век ветераны, от одного из которых удачно улизнул «Манджур» у Шанхая, без поддержки пусть старого, но броненосца, лезть в драку с «Богатырем». Даже при раскладе трое на одного шансы «Богатыря» были предпочтительнее.
Но чертов транспорт не мог дать больше восьми узлов, ибо был сурово перегружен. Русские уже целых три часа считали его своим, ровно как и его груз – шестнадцать современных 120-миллиметровых полевых гаубиц Круппа с боеприпасами. А топить свое добро не в пример более обидно, чем чужое. Кроме маршевых батарей с зарядными ящиками и положенными лошадками, на него навалили без малого сотню ящиков с винтовками и около двухсот тонн патронов и снарядов. Кроме того, один из трюмов парохода был отведен под перевозку кавалерийских лошадей, только что доставленных в Японию из Австралии.
Рудневу поразительно везло на коней…
Судя по широкому разнообразию грузов, наваленных от трюма до верхней палубы, либо упорядоченный график перевозок для армии начал трещать по швам, либо сопротивление русских войск пожирало атакующие силы в таком темпе, что требования армии начали превышать возможности транспортного флота.
Но долго обдумывать японские проблемы Петровичу было некогда. «Кама» получила приказ полным ходом идти во Владивосток и высылать навстречу «Богатырю» все, что будет на ходу в порту, то есть «Громобой». И, если закончили переборку машин и сняли наконец грот-мачту, то и «Рюрик». «Лене» вменялось в обязанность конвоировать транспорт туда же, а при невозможности оторваться от противника вместе с призом, принять на борт команду и пленных с парохода, торпедировать его и отрываться самостоятельно.
«Богатырь» же, заложив плавную дугу и оставив над морем жирный дымный знак вопроса, разгоняясь до полного, направился на пересечку курса отряда Катаоки.
* * *
Арифметика была проста. Бывший японский купец, три часа как состоящий на русской службе, удирает со скоростью восемь узлов. Китайский броненосец, последние семь лет ходивший под японским флагом, гонится за ним на десяти. Больше он не даст, даже если его спустить с горы Арарат: шибко старенький он, однако.
Для сближения на четыре мили, с которых он и его свита, те самые три «Симы», могут начать топить дезертира, ему надо три часа. До сумерек останется час. Но вот его подружки могут дать уже не десять, а целых тринадцать узлов, ну а если поднажмут, то, может, и все четырнадцать. Конечно, по сравнению с «богатырскими» двадцатью тремя узлами – не смотрится. Но догнать транспорт они смогут уже за два часа. Тогда русской армии не видать прекрасных, новых и почти бесплатных гаубиц, а Рудневу и остальным морякам – вкусных долей в призовых.
Отсюда задача: не допустить отрыва тройки «Сим» от «Чиен-Иена» и желательно притормозить его самого хотя бы на часик. Актив «Богатыря» – бортовой залп из девяти шестидюймовок, скорость, позволяющая крутиться вокруг японцев как заблагорассудится, и большая дальность стрельбы его современных скорострельных орудий. «Богатырские» пушки могут докинуть снаряды примерно на милю дальше, чем орудия главного и среднего калибра броненосца и среднего у старых крейсеров.
В пассиве – каждый японский крейсер несет по одному забавному орудию. Калибр такой пушечки побольше, чем на любом современном броненосце, как русского, так и японского флота. А именно – 320 миллиметров. Правда, стреляют они «по пачпорту» раз в пять минут, а на самом деле не чаще, чем раз в десять. Но поймай «Богатырь» пару таких «чемоданов», и домой можно не дойти. А притом что дальность стрельбы у них примерно та же, что и у шестидюймовок «Богатыря», могут сдуру и попасть.
Утешало одно – за всю историю службы ни одна «Сима» ни разу из своего главного калибра никуда не попала. Слишком была маленькой и неустойчивой платформой для такого крупного орудия.
Кроме такой неприятности, на броненосце тоже стоят четыре двенадцатидюймовки. Правда, тут уже «Богатырь» может безнаказанно издеваться над стариком – его орудия на поколение моложе и бьют на целую милю дальше. Но если ненароком сблизиться на тридцать кабельтовых, могут быть проблемы. К тому же сам броненосец, естественно, бронирован. Не с головы до ног, как его современные коллеги, но тем не менее имеет пояс вполне приличной длины и непробиваемой для «Богатыря» толщины.
– Ну что, любезный Александр Федорович, – с улыбкой обратился Руднев к командиру «Богатыря», – потанцуем?
– Прошу прощения? – не догнал юмора Петровича Стемман.
– Ну, помните, как вальсировали в корпусе в молодые годы? Вот нам сейчас «раз-два-три» вокруг этих медленных черепашек станцевать и придется. Ближе сорока кабельтовых лезть не стоит, топить их – риск не стоит свеч. Надо только не допустить отрыва «Мацусим» от «Чин-Иена», а вместе они трамп наш до темноты не догонят. Так что пристраиваемся к ним на траверз кабельтовых так в сорока пяти – пятидесяти и стреляем.
– И куда попадаем с этих пятидесяти кабельтовых? Раскидаем снаряды и не поцарапаем никого. А не дай бог, какой-нибудь из их «подарков» нам прилетит, тогда что?
– А вы что нам предлагаете? Топить транспорт и убираться во Владивосток несолоно хлебавши? – подозрительно прищурился Руднев.
