– Разве можно за три дня очистить душу от долгих лет горечи и ненависти?
– Нет, но можно попытаться идти новым путем, который приведет к Свету. Я не жду, что к Совету твоя душа будет сверкать, но я хочу видеть свидетельства того, что ты решила оставить прошлое. Никто отныне не должен умереть по твоей вине. Ты должна понимать, что у любого преступления всегда больше, чем одна жертва.
Оставив Элю, в душе которой бушевал настоящий ураган, наедине с мыслями, она незаметно ушла.
А ночью… Ночью Эллия провалилась в липкий кошмар, из которого никак не могла вырваться. Оскаленные в беззвучном хохоте, вокруг нее кружили лица тех, пусть и немногих, кто умер от ее руки. Скрюченные пальцы впивались в ее тело, заставляя содрогаться от боли, раздирали одежду, рвали в клочья плоть. Эля изо всех сил пыталась вырваться, и ей это почти удалось, когда перед ней возникла призрачная фигура Малика. «За что ты убила меня? За любовь? За это ты тоже убиваешь? Тогда тебе не место среди живых!» Его руки сомкнулись на ее шее, и девушка начала задыхаться, проснувшись за мгновение до того, как сознание помутилось. С громким криком она села на постели, чувствуя, как сильно колотится сердце.
– Нет, нет, нет… ты должен знать, что я больше никогда не убивала невиновных… – отчаянным шепотом умоляла она призрачного Малика, все еще стоящего перед глазами. Где-то глубоко внутри родилось болезненное ощущение неправильности того, что она совершила за эти годы, и Эля впервые за последние семь лет отчаянно разрыдалась, кусая уголок покрывала, чтобы заглушить звуки.
Следующие три дня прошли для девушки как во сне. Она машинально ела предложенную целительницей еду и пила горькие зелья, не чувствуя вкуса, закрывала глаза, когда Ваннея советовала отдыхать, и просыпалась, едва та касалась ее плеча. И все это время она думала. Каждую минуту Эля заставляла себя вспоминать полузабытые лица, представляла, что было бы, не вмешайся она в их судьбы, не оборви их жизни. Нет, многие из них были достойны своего конца, но среди них Эллия помнила тех, кто еще не был окончательно потерян. Помнила и отчаянно жалела, что именно ее рука не позволила им доказать то, что она теперь так ясно видела, – они не должны были умирать… А впереди всех стоял Малик.
К Совету Эля приняла решение. Она не знала, чем кончится этот день, и сожалела лишь о боли, которую доставит Орандо и Кирану своим поступком, но уже не могла отказаться от него.
Глава 13. Совет
Королевство Риондавир
Провинция Веард-Рион
Город-столица Самарин
«Как страшно! Я сама приняла решение и буду следовать ему до конца, но, Боги… как мне страшно!» – Эля шла между суровым Беардаром и молчаливым орком-охранником, изо всех сил стараясь сдержать дрожь.
Приведя девушку в уже знакомый зал, Магистр занял свое место, потеряв к пленнице последний интерес.
«Скоро все изменится. Твои глаза перестанут быть такими равнодушными и засверкают от ненависти. Что ты сделаешь? Убьешь меня? Я хочу жить! Но если это – моя судьба, я принимаю ее», – игнорируя оставленный для нее стул, Эля гордо расправила плечи, твердо глядя на магов.
– Присаживайся, Совет будет долгим, – кивком указал на стул Килиан.
– Нет, – мотнула головой девушка и, боясь передумать, сделала глубокий вдох. – Я хочу, чтобы принесли кубок Истины.
– Кубок? – брови Магистра изумленно приподнялись. – Ты уже прошла его испытание, у нас нет к тебе вопросов. Мы здесь только для того, чтобы решить, как поступить с тобой теперь.
– Я солгала! – стиснув кулаки, она с трудом сдерживалась, чтобы не сжаться под пронизывающе-пристальным взглядом старого Магистра.
– Как ты смогла, ведь магия артефакта распознает ложь?!
– Вот, – сорвав с шеи цепочку с бесполезным теперь амулетом, Эля шагнула к трибуне и положила его перед Килианом. Золотистая искорка ярко вспыхнула, словно подмигнув девушке напоследок, и скрылась в широкой ладони мага.
– Не может быть! – ахнул Магистр. – Он считается утерянным века назад! Где ты взяла его?
– Разве это так важно?
– Ты права, – помедлив, согласился Магистр, – совершенно неважно. Что ж, Алафей, будь добр… – Молодой маг, как и в прошлый раз, без слов скрылся за дверью.
Минуты тянулись мучительно долго. Опустив голову, Эллия всеми силами старалась не смотреть в сторону Беардара, чувствуя, как его пристальный взгляд прожигает ее насквозь. Она боялась. Боялась в его глазах увидеть отражение той ненависти, что, в конце концов, привела ее сюда. Боялась прочитать в них свой приговор.
Наконец, Алафей принес кубок и аккуратно поставил его перед Килианом.
– Ты не оставила нам выбора. Возьми его.
Судорожно вдохнув, Эля шагнула вперед, подняла тяжелый артефакт и замерла в ожидании нового допроса.
– Как тебя зовут?
– Эллия Таррин, – она выпила собравшуюся на дне влагу и подняла на Магистра напряженный взгляд.
– Ты действительно не помнишь, что делала в доме, где тебя задержали?
– Нет, это была ложь. Я пришла выполнить заказ… заказ на убийство, – и на этот раз в кубке оказалась простая вода.
– Кто поручил его тебе?
– Мне не известно его имя, только кличка.
– Я думаю, будет быстрее, если ты сама все расскажешь, – вздохнул Килиан.
Согласна кивнув, Эля крепче обхватила ладонями кубок:
– Меня зовут Эллия… и вместе с тем меня зовут… Анде, – сдавленный стон с той стороны, где сидел Беардар, заставил ее вздрогнуть, но, сглотнув ставшую вязкой слюну, она продолжила свой рассказ, старательно избегая имен тех, о ком не желала говорить. Она рассказала все… с самого начала, не смея поднять глаза на своих судей, глядя, как прозрачная вода капля по капле наполняет кубок. С последними словами переполнившая артефакт влага перелилась через край, сбегая по побелевшим от напряжения пальцам.
«Одно неверное слово – и эта вода превратится в яд… Одно слово – и все закончится здесь и сейчас. Но я… так хочу жить», – Эля решительно подняла сосуд и осушила его до самого дна.
В полной тишине она поставила опустевший кубок перед Килианом и, повернув голову, посмотрела на Беардара. Ненависть?.. Нет. В его глазах горела такая нечеловеческая мука, что сердце девушки пропустило удар и вновь забилось неровными, рваными толчками, разгоняя заледеневшую кровь.
– Мне жаль, – одними губами прошептала Эллия и отвела глаза, не в силах вынести этот взгляд.
– Я хочу поговорить с ней, – в этом хрипе с трудом узнавался некогда равнодушный голос Охотника. – Наедине. Сейчас, – отрывистые фразы рассекали воздух подобно кинжалам.
