За неделю программисты серьезно продвинулись, и я уже видел зарождающееся начало великого. Эта программа в самом деле идеальна.
Чем ближе был финал работы, тем сильнее нервничала Полина, и я перестал посвящать ее в детали. Но она и сама понимала, что конец уже близок. В один из дней, когда я был доволен только что увиденным результатом работы временной лаборатории, она пришла, села на диван и спросила, глядя мне в глаза:
— Ответьте честно: вам не страшно?
Я отключил монитор, потому что на нем открыт проект письма президенту компании, в котором я пишу, что основная масса разрабов боится «Большого брата» как огня, а другие не хотят ничего общего с ним иметь, вплоть до того, что готовы уйти из компании-разработчика. Ей лучше не видеть, какие способы я предлагаю президенту, чтобы эту панику убрать.
— Полина, здесь нечего бояться, — сказал я. — Ну вот просто нечего. Те, кто организовали взрыв, мертвы. Возможно, остался в живых кто-то, кто причастен к взрыву, это очень вероятно. Но он не высунется, это просто нонсенс. Сейчас вокруг ситуации шумиха, повсюду полиция, агенты специальной комиссии. Самоубийством будет совершить какую-то диверсию. Эта битва проиграна, какие бы ни были у нее причины.
Если честно, мне наскучили и ее страхи, и паника разрабов. Я понимаю, что Полина Прекрасная — женщина, и она намного больше, чем любой мужчина, волнуется за жизнь. Материнский инстинкт и все такое… Но с момента взрыва прошло уже достаточно времени, чтобы понять: опасность миновала. Мне легко это понять, но очень непросто убедить в этом Полину.
Конечно, это могло быть слишком эгоистично — полагать, что любой другой человек относится к каким-то событиям ровно так же, как я. Но сама Полина не была вовлечена в те события, они для нее практически ничто. Когда прогремел взрыв в Крылатском, она находилась в Раменках, занималась обустройством техноамбара. Она не приехала на место, не видела ни обломков, ни обгорелых тел. Не видела закопченных, отравленных дымом людей, которые идут в стены, потому что не понимают, где дверь, а где воздух. Она не потеряла близких, даже погибший директор был для нее лишь боссом, причем не так долго, чтобы сплестись душами.
Порой казалось, что Полина спекулирует на теме, раздувает ее. Но, повнимательнее присмотревшись, не вижу в ней фальши, которая всегда поблескивает на неискренних губах. Если сам взрыв ее как-то задевал, то стоит отнестись спокойнее и тактичнее, потому что она все-таки так чувствует. Но страх перед работой над программой должен быть оставлен позади. Это мешает делу, мешает работе.
Я вышел из-за стола и сел рядом с ней. Она немного отодвинулась. Я постарался сделать голос глубоким, более доверительным.
— Я понимаю, что тебе страшно. Но лаборатория далеко, ты там не появляешься. Если и есть какой-то незначительный риск, то он очень далеко от тебя. Нечего бояться.
— Пока программа не готова, — сказала Полина. — А когда она будет готова, то будет здесь. Мы будем работать с ней так же, как работаем с любыми другими.
— Но тогда она уже будет не опасней, чем любая другая, — ответил я. — Опасность только в том, что она появится на рынке. Этого кто-то боится и кто-то не желает. Когда «Большой брат» начнет работать, когда его купят и запустят, остановить всех пользователей уже будет невозможно. Те, кому есть что скрывать, начнут спасать свою шкуру, им будет уже не до нас.
Она продолжала сидеть прямо и настороженно, но руки больше не теребили край блузы. Она закрыла глаза и несколько раз вздохнула, позволив мне не тайком, а открыто насладиться ее красотой. Она в самом деле была прекрасна. Пухлые вишневые губы, чувственные и идеальные. Изящная до кончиков пальцев, восхитительная в своей тонкости, Полина представлялась мне не просто высококлассным профессионалом, но и женщиной, которой требовалась защита. Рядом с ней, в эту самую минуту, когда ее глаза закрыты, а грудь беззащитно вздымается, напитывая тело кислородом, я чувствовал себя большим и отважным, я хотел защитить ее от опасностей вокруг.
Но стоило ей открыть глаза и стать прежней Полиной Прекрасной, как нега растаяла. Полина сама кого хочешь защитит, а если надо — раздавит.
И как в такой маленькой женщине вмещаются две такие разные грани? Удивительно.
8
Все пошло прахом на следующий день. Из временной лаборатории пришел сигнал о помощи. Я в это время еще находился на работе, в Раменках, на часах было начало третьего ночи. Первым делом проверил онлайн-систему: все в порядке. Результаты работы за день сохранены, ничего не утрачено.
Сигнал пришел на мобильный — это была обычная система тревоги на датчиках движения. Судя по всему, кто-то из кодеров забыл, что коллега еще работает, включил сигнализацию и ушел. Я вывел на экран монитора камеры наблюдения в зале, где сидят программисты, и увидел, что так и есть.
За одним из компьютеров работала программер, тогда как система безопасности утверждала, что в помещении никого нет. Я набрал номер телефона временной лаборатории и стал переключать внутренние номера, пока не увидел, что на столе программистки засияло красным. Сейчас она возьмет трубку, я ей все объясню, она воскликнет: «Ой-ой!», и все встанет на свои места.
Но трубку она не брала и даже не посмотрела на мигающий телефон. Наверное, вставила наушники и не слышит, для этого и есть красный световой сигнал; в темноте он заливает весь стол, пропустить невозможно. Программеры временной лаборатории никогда не пользуются светом, предпочитая освещение от клавиатуры и экранный свет. Это плохо для глаз, но мы-то сделали все, что нужно. Кто же виноват, что они не включают верхний свет?
Она по-прежнему не брала трубку.
В мой кабинет влетела Полина. На лице — ужас. В руках телефон с аналогичной картинкой — съемка с камеры видеонаблюдения комнаты во временной лаборатории. Я не знал, что она тоже еще на работе.
— Вы это видите?
— Я ей звоню, — ответил я. — Она не слышит.
— Она не «не слышит», — сказала Полина. — Она игнорирует.
— Что это значит? Она же видит, что звоню я. Видимо, сильно занята. Сейчас закончит и возьмет трубку. Это красное мигание должно ее здорово раздражать. У меня бы началась эпилепсия.
Она приблизилась к моему монитору и всмотрелась.
— Это не наша сотрудница, — сказала она.
Я повесил трубку.
— Что?
— Это посторонний человек, у нас нет девушки с такими волосами.
— Девушка с дредами у нас есть.
— Да, но у нее их значительно меньше, чем у той, что сейчас шарится в компьютере нашего разработчика.
— Полина, ты уверена?
— Абсолютно.
— Звони в охрану, пусть ее задержат.
— Смотрите, она уходит!
И впрямь: девушка за компом встала, начала собирать какие-то вещи, отсоединила жесткий диск от компьютера, сложила в сумку. Когда закончила, то еще раз оглядела стол, а потом посмотрела прямо в камеру и показала большой палец. Лицо ее было не разобрать в темноте, а вот палец гордо торчал во весь экран.
