— Я понимаю, что вы сейчас в стрессе. Вы только что увидели мертвые тела восьмерых наших. Вы напуганы обстоятельствами произошедшего. Для нас это форс-мажор — мы ведь не армия, и сейчас не война. Но вы нужны со здравой головой и без бредней. Я думал, что в программе проблема, связанная только с тем, что код недоработан, и на это потребуется какое-то время. Но теперь ясно, что нужно делать глубокий аудит системы и выявлять уязвимость. Начните работу. Возможно, в отделе разработки — кроты. Их надо вычислить. Василий Федорович, займитесь. Вова, от тебя — аудит. Наймите кого хотите, мы сдвигаем проект на месяц, за который вы должны разобраться в ситуации и доложить мне о ее благополучном разрешении. Встретимся завтра вечером здесь же, обсудим детали по результатам моей утренней встречи. Все, расходимся. И выбросьте глупости из головы!
12
Я вышел из отеля «Золотое кольцо», распрощался с Василием Федоровичем и сел в машину. Безопасник был задумчив более чем обычно. Видимо, на него, как и на меня, произвели впечатление слова президента о том, что все сказанное Ромой — глупости.
Только президент не хотел даже мысли допустить, что нейронная сеть Мангирова действительно могла предсказывать будущее, а я такое допустить очень даже мог. Наверное, это также связано с тем, что мы находимся в разных плоскостях: он в какой-то невероятно стратегической, в которой такие, как я, вращаются в полном недоумении, а я сижу здесь, в более приземленной. Но, тем не менее, именно здесь, на земле, и рождаются подобные проекты, открываются новые горизонты и разрабатываются решения, которые меняют мир.
Я отправился в офис. По пути я позвонил Полине и сообщил ей, что необходимо тщательно проанализировать весь исходный код на предмет шпионских внедрений, на что Полина сказала, что уходит из компании.
— Я не готова жертвовать жизнью, — сказала она сиплым голосом. — А вы не видите никакой опасности, не воспринимаете всерьез. При таких обстоятельствах думать об опасности нужно мне. Я реально боюсь.
— Полина, послушай, ты сильно напугана, я понимаю, но все не так страшно, как тебе кажется, — пытался переубедить ее я.
— Это вы не понимаете, насколько все страшно, — сказала она. — Погибло восемнадцать человек. Восемнадцать. Да даже если бы погиб один человек, это было бы страшно. Вы представьте себе, что в лабораторию проникла девушка, совершенно бесстрашная. Она выстрелом в голову прекратила жизнь восьмерым, села за комп и абсолютно спокойно что-то сделала. Вы понимаете, насколько для нее эта ситуация была продумана и привычна? Она профессионал. И за программой охотятся люди, которые точно знают, что делают. А вы — нет. Вы ничего не знаете.
Получив эту тираду, я вспомнил, что совсем забыл сказать президенту и Василию Федоровичу о том, что все погибшие при взрыве были участниками проекта «Большой брат» и работали над программой. Чертыхнувшись, я сказал Полине, чтобы она все еще раз взвесила и подумала, и пообещал завтра детально обсудить с ней ее перспективы в компании, а после набрал Василия Федоровича и сказал ему.
Оказывается, он знал.
— То есть вы знали, что на людей, которые работают с «Большим братом», охотятся? Вы знали и ничего не сказали мне? Не предусмотрели дополнительных мер защиты?
— А чего вы так разнервничались? — спросил Василий Федорович. — Неужели слова покойного директора что-то для вас обозначили?
— Если вы имеете в виду, что я испугался, то ошибаетесь, — ответил я. — Мне не страшно.
— Лукавите, — сказал Василий Федорович. — Я видел, что страшно. И я уверен, что первым делом вы попробуете проверить истинность слов Романа. Запустите программу и посмотрите, что будет. Так ведь?
— Нет, — ответил я. — Президент прав — это глупости.
— Если это глупости, то бояться вам совершенно нечего. Не увидите ничего страшного, ведь так?
Я остановился на перекрестке и стал ждать зеленый, не отключаясь от звонка. Его мерное дыхание наполняло салон машины. Он молчал, не произнося ничего, и это дыхание стало зловещим, словно дышал монстр под кроватью.
— Не могу с вами не согласиться, — сказал я, чтобы что-то сказать в принципе. — Но и не стану этого делать, поскольку это пустая трата времени.
— Не стану вас переубеждать, — ответил Василий Федорович. — Всего доброго.
Естественно, первое, что я сделал, когда вошел в офис — сел за комп и загрузил программу. Потребовалось несколько минут, чтобы система запустилась. У нее еще не было интерфейса, и команды нужно было писать вручную, но это ерунда. Я запросил соединение с сотовой сетью, к которой был подключен мой телефон, и поставил на скачивание видеоролик из мессенджера. Это было не видео, снятое кем-то в сети, и запощенное для забавы, а мой личный ролик с отдыха, который я отправил своему товарищу. Я убедился, что программа стала скачивать видео из сети сотового оператора, к которой у нас было подключение в связи с тем, что мы оказывали услуги по технической поддержке их программы для целей СОРМ. Конечно, это называется использование сети в личных целях, но я использовал ее не для того, чтобы получить доступ к чужим файлам, а только к своим. Нарушение есть, но не критичное.
В это же время я включил ролик на своем телефоне и просмотрел его. Под зажигательную песню пятеро русских туристов резво отплясывали у бассейна, после чего двое из них нырнули в бассейн, и на том видео остановилось. Я запомнил момент — вот двое ныряют, полностью скрываются за бортиком бассейна (я снимал с лежака, поэтому особо не видно, куда поплыли парни — то ли «бомбочкой» пошли на дно, то ли расправили руки и проплыли вдоль бортика).
Видео скачано. Я задал программе команду воспроизвести его. Оно было точно таким же, как и у меня на телефоне. Я достал из стола распечатку команд, отыскал моделирование событий до момента начала ролика и запустил систему. Программа начала обработку видео, и через какое-то время пришло системное уведомление, что видео обработано. Вместо изначальных 45 мегабайт оно теперь весило 53 мегабайта. Я включил ролик.
Собственно, вначале не было ничего удивительного — телефон запомнил, как я настраиваю камеру, и эта информация отложилась где-то в коде записи, вот мне-то он ее и показал. После того, как видео закончилось, ничего не было. Я попытался еще раз запустить систему, но после обработки оно не стало больше, и я промотал вперед — ничего; вот он, момент погружения в воду, и дальше замерший кадр, означающий конец записи.
Я откинулся на спинку кресла с довольным лицом. Все-таки президент — не глупый человек, он не станет раскидываться словами, если не уверен в их истинности. Наверняка в программе есть немало уловок, которые заставят обывателей поверить, что она может моделировать будущее, хотя это и не так. Я расслабился и даже немного посмеялся над своей наивностью и глупостью. Да, прошлое можно вспомнить, но предугадать будущее невозможно.
Тревога отпустила, и я смог немного поработать. Я составил план аудита программы, подготовил все для того, чтобы код можно было анализировать. Разбил его на несколько больших кусков: производительность, моделирование, анализ, прогнозирование, компилирование и прочие, после чего составил набросок технического задания, которое предполагалось направить аудиторам. Потом еще составил заявку в ичар на подбор аудиторов и написал письмо с просьбой описать жизненную ситуацию каждого из погибших сегодня сотрудников, чтобы понять, как мы можем помочь их родственникам.
