Он не знал ответов, но это не меняло ничего — он продолжал ехать в клинику. Там, на восьмом этаже, в палате интенсивной терапии лежит отец Симеона. Он при смерти и, вероятнее всего, не сможет очнуться — разрушение пошло не только на внутренние органы ниже шеи, но и задело мозг. Он перенес подряд несколько инсультов, и результаты томографии плохие. Врачи говорят, что он не выживет. И это сильный удар для Симеона, который снова привязался к Эмину, смог простить (у детей самое большое сердце) и теперь каждый день навещает бессознательного дядю. Симеон не знает, что Эмин его отец. Что изменилось бы для него от этого знания, Ян не догадывался, но предполагал, что это лишь усилит тревогу и добавит переживаний, поэтому он не говорил мальчику ничего. Когда они приехали к Эмину впервые после перевода в палату интенсивной терапии, Ян и Симеон застали жуткое зрелище. Трубки торчали из каждого отверстия, Эмин был бледен как мел, худой — кости торчали под тонкой бумагой кожи, утыканной катетерами и манжетами. Из груди — проводки, из паха — две толстые трубки, по которым в одну сторону текла синяя кровь, а в другую красная: диализ. Эмин не мог сам дышать, и за него это делал аппарат искусственной вентиляции легких, который вздыхал в полукруге громоздких пищащих машин. Штук пять мониторов фиксировали показания жизненной активности, но что они запишут, если отключить аппараты? Врачи сказали тогда, еще в первый раз, что такого сильного истощения сердца за столь непродолжительный срок приема наркотиков они не видели, но наверняка врут — бывает и быстрее. Врачи ждали смерть мозга, Симеон — пробуждения. Ян был готов принять и то, и другое. Долгого ожидания не хотел никто.
Влетевший в палату Эмина Ян увидел пятерых молчаливых врачей, стоящих в тишине. Мониторы отключены, пышущая машина замерла. Эмин, растерзанный на кровати с электродами на груди и всеми этими трубками, которые не собирали больше ничего, лежал с широко раскрытыми глазами. Он был мертв, врачи напуганы.
— Что произошло? — спросил Ян.
— Убийство, — ответил один из врачей, Ян его не знал. Но судя по тому, что все молча смотрели на него, сегодня он главный. — Кто-то отключил ИВЛ, мы не успели ничего сделать. Нам очень жаль.
— Где мальчик? — спросил Ян. — Здесь должен был быть мальчик.
— Никого не было, — ответил врач. — Вы говорите о ребенке?
— Да. Он был здесь. Поднялся полчаса назад в эту палату и так и не спустился.
— Роза, посмотришь в книге учета посетителей? — обратился врач к одной из женщин в синем реанимационном костюме. Та молча кивнула и прошла мимо Яна к посту.
— Вы можете объявить по громкой связи? — спросил Ян.
— Можем, конечно, но только на нашем этаже.
— Куда он мог убежать?
— Только по коридору, по которому пришли вы, — сказал врач. — К остальным помещениям доступ имеет лишь медперсонал по специальным пропускам.
Пиликнул телефон, он выхватил его и прочел: «На чердаке». Сообщение от Светланы. Он повернулся и побежал к лифту, кое-как его дождался, проклиная создателей таких неторопливых подъемников. Разве в больнице они не должны ездить со сверхзвуковой скоростью и вообще без дверей, чтобы быстрее перемещать нуждающихся в помощи пациентов?!
На пятнадцатом этаже — до запасного выхода, там заперто. Рядом кодовый замок с панелью доступа. Он обернулся и увидел медицинскую сестру.
— Девушка! Вызовите срочно охрану и полицию на чердак! — сказал он ей, а потом бесцеремонно оттянул пропуск на веревочке и щелкнул по замку. Дверь открылась, проскользнул туда и велел медсестре: — Быстрее, охрану!
По лестнице пробежал два пролета и оказался перед дверью, которая, разумеется, тоже закрыта на замок. Ян тремя ударами ноги заставил ее открыться.
В помещении тихо. С одной стороны были свалены одна на другую старые каталки для больных, инвалидные кресла и другой инвентарь. С другой — матрасы и подушки, новые и старые, в пятнах и разводах или запакованные в пыльный полиэтилен. Темно, окон нет, лампочки перебиты. Небольшой свет из коридора пробивался через обломки двери, но его хватало только на три шага вперед, не дальше.
— Симеон! — крикнул Ян.
Ему никто не ответил.
12
Я осторожно вылез из-под пледа. Убийца не запер двери. Я мог выйти в любую секунду. Когда он сказал мне, что на моем месте сбежал бы, я чуть не прикусил себе от злости язык. Знал бы он, сколько раз я пытался набраться смелости и выйти из машины. Даже просто скинуть плед было не под силу — я думал, что он выжидает, и как только я ослушаюсь приказа лежать смирно, то получу пулю из пистолета с глушителем. Я думал, что он со мной играет. Но сейчас я видел в щелку, что убийца выбежал из машины и скрылся в коридоре больницы, а вокруг обычная улица с обычными людьми. Он бросил автомобиль на пригорке, предназначенном для «скорой», чтобы доставлять пациентов прямо ко входу в приемный покой.
Я сбросил плед и вылез наружу. Тело ломило от долгого лежания. Сколько я провел на заднем сиденье, боясь пошевелиться? Час? Два? Огляделся: ничего не подозревающие прохожие проходили мимо, воздух свежий и приятный. Осторожно обошел машину и стал спускаться с горки.
— Эй! Эй, ты!
Я обернулся. Из дверей приемного покоя показался толстый охранник с сигаретой в зубах. Он смотрел на меня грозно и держал руки в карманах.
— Да-да, ты! Ты дебил?
— Нет, — ответил я.
— Так убери машину! Здесь паркуется «скорая». Ты «скорая»?
— Нет.
— Так убери машину! — велел охранник.
— Это не моя машина.
— Я видел, что ты из нее вылез. Заведи двигатель и спусти чертову машину с пригорка.
— Это не моя машина, и у меня нет ключей, — сказал я.
Охранник наклонился и посмотрел под руль.
— Ключи торчат в зажигании. Так что садись и отъезжай.
— Черт.
Я вернулся и сел за руль. Охранник затянулся сигаретой, выдохнул облако дыма и наградил гневным остывающим кивком. Я завел двигатель.
— Внимание! Код «серый». Код «серый», внимание! Всем сотрудникам службы безопасности на пятнадцатый этаж, — затрещала рация охранника.
Охранник выплюнул сигарету и исчез в приемном отделении. Я съехал с пригорка, остановился так, чтобы не мешать машинам «скорой».
Все, что мне сейчас требовалось, — дойти до ближайшего супермаркета и попросить позвонить в полицию. Я мог бы обратиться к охраннику, но нужно быть подальше от этого места. В клинике сейчас убийца, и он может в любую минуту оттуда выйти.
Все, что мне было нужно, — уйти как можно дальше.
Но я вбежал на пригорок и зашел в приемный покой.
13
Удушающий захват — излюбленный прием Светланы. Она накинулась на Яна сзади: видимо, пряталась под одним из матрасов.
