С этими мыслями села на кровати и свесила босые ноги из-под одеяла. Ступни тут же защекотал сквозняк, гуляющий по замку.
Я потянулась за столовыми приборами, но вдруг заметила на ладони шрам. Уже затянувшаяся в белую, чуть выпуклую полоску рана остро напомнила о пережитом и о магии крови, что оказалась бесполезна. Я до боли прикусила губу, уставившись на шрам.
Все-таки в лазарете я давно. Мою рану на ладони сложно было назвать царапиной, и раз она уже затянулась, прошло достаточно времени.
От неприятных догадок в горле пересохло. Я мотнула головой, отгоняя дурные мысли, и подалась за бокалом. В нос сразу же ударил приятный сладкий аромат вишни. Знакомый запах успокаивал нервы и просился коснуться губ.
Но вместо того, чтобы глотнуть напиток, я задумчиво покрутила прохладную ножку бокала меж пальцев. Обычно бокалы подают лишь на большие праздники, и чаще всего эту изящную утварь можно увидеть на торжественных вечерах.
Так разве сегодня какой-то праздник?
Я подняла бокал так, чтобы он был на уровне моих глаз. Снова прокатила тонкую ножку по фалангам и замерла. Бокал дрогнул в моей руке, бордовая жидкость колыхнулась в прозрачной чаше.
Из отражения в стекле сосуда на меня смотрели безупречно черные глаза.
Бокал вздрогнул в последний раз и полетел на пол. Под моими ступнями тут же растеклась красная лужа, из которой рифами торчали прозрачные осколки.
Я слепо смотрела, как под ногами плывет бордовая кромка. Смотрела, но видела лишь Тьму, на мгновение отразившуюся приговором в моих глазах.
* * *
Я всегда считала себя сдержанной и воспитанной. Однако не смогла умерить резких слов в адрес служанки, когда та прибежала на звон стекла. Хотя, казалось бы, горничная не виновата в моих страхах и страданиях, но я сполна оторвалась на несчастной женщине.
— Где мои вещи? — строго пригвоздила я. — Форма? Кулон?
Дрожащие пальцы коснулись выемки над грудиной, где обычно покоился серебристый наконечник. Сейчас амулета на мне не было.
— Простите, госпожа, — пролепетала бедняжка, — но я не знаю.
— Позови того, кто знает! — паника смешалась с гневом и долбила по вискам.
Мне срочно нужно с кем-то поговорить! С кем-то, кто пояснит, что вообще происходит! Я ведь не могла… не успела бы впустить в себя Тьму. Да и какого демона произошло?
Я слышала достаточно историй, как люди обращались в темератов. Они оказывались жертвой пропущенного темного заклятья инфекта или получали от обращенных серьезные, порой почти несовместимые с жизнью ранения, через которые и проникала зараза.
Никакой чистой Тьмы никогда и в помине не было! Это невозможно!
Мне привиделось. Или это было что-то другое, неспособное обратить меня в…
Нет. Даже думать об этом не могу.
— Чего ждешь? — рявкнула я, вскакивая с кровати. Слабость будто рукой сняло. На ее место пришла ярость, бурлящая в венах. Она стала моей энергией. — Неси сюда мои вещи!
Бросив уборку, служанка мигом вылетела за дверь палаты и даже не глянула в мою сторону. Я же неуверенными, неловкими от долгого бездействия шагами двинулась в сторону окна.
Зеркала в палате не было, и неприятные догадки точили изнутри. Поэтому я поплелась к окну, надеясь в стекле все же разглядеть свое отражение. И искренне хотелось верить — из него на меня посмотрят нормальные, человеческие глаза.
Но даже в мутном стекле увидела отпечаток ночи, коснувшийся моей души. Черный туман расползся от уголка до уголка, затопил голубизну радужки.
Душа заметалась в истерике внутри грудной клетки, забилась раненой птицей. Я до скрежета сжала зубы, под скулами заходили желваки, а глаза защипало от слез, что просились наружу.
Уронила голову, поникнув. Ударила кулаком о подоконник и тут же зашипела от боли, что вдруг прошила ладонь.
Отскочила от окна и уставилась на него испуганными, изумленными глазами. Я и забыла о рунах, покрывающих раму и подоконник. Прижала раненую руку к груди и аккуратно наклонилась над магическими знаками, изучая.
Защитные заклинания змейками тянулись друг за другом, ползли по периметру окна, а я отшатнулась.
Почти такую же магию я использовала в тот вечер, пытаясь спрятаться от подступающей Тьмы. Только оно не сработало, даже усиленное кровью. Зато это…
Не успела закончить неприятную мысль. Дверь в палату распахнулась, и в комнату вошла женщина, которую уже видела сегодня. Она была одной из гостей, явившихся с допросом.
— Добрый вечер, госпожа Навье, — кивнула она, и несколько серебристых от седины прядок упали на плечи, спрятанные под черной преподавательской мантией.
Я вежливо склонила голову и ощутила, как снова слабею. Ухватилась за изголовье кровати и крепко вцепилась в него дрожащими пальцами.
— Меня зовут Лея Шерали. Я преподаватель по самопознанию.
Я нервно фыркнула вместо какой-нибудь светской фразы. Знаю, что нарушила этикет, но думать о манерах не было ни желания, ни сил.
— Где мои вещи, — не слишком дружелюбно бросила я, а потом, опомнившись, добавила, — госпожа Шерали?
Женщина окинула меня снисходительным, немного жалобным взглядом, от которого мне стало только хуже. Я не ощутила поддержки, а лишь острее почувствовала обреченность.
— Все вещи на хранении. Здесь, в лекарском крыле.
Преподавательница шагнула вглубь комнаты, и тени под ее ногами разбежались, будто от солнечных лучей. Госпожа Шерали коротко улыбнулась и кивнула на стул, стоящий возле меня.
— Аста, присядьте, — когда она оказалась под светящимся шаром, зависшим у потолка в центре комнаты, морщинки на ее лице словно разгладились, а черты лица смягчились. — Вам нужно набраться сил.
— Мне нужны ответы, — упрямо ответила я и демонстративно отдернула от кровати руку, лишая себя опоры. Тут же покачнулась, но удержалась на ногах.
На секунду серебристые брови взлетели к середине лба, но преподавательница самопознания быстро вернула прежнее невозмутимое выражение лица.
Я понимала, что не просто так пришла именно она. У дитурбьентов, обычных охотников, нет такого предмета как самопознание. Его изучают только темераты, рискующие при потере контроля навсегда утратить самих себя и стать безвольными монстрами. Инфектами.
Ужасающая картинка складывалась слишком быстро.
Отсутствие зеркал в палате, защитные руны на окне, преподаватель темератов…
— Вы обязательно получите ответы на все свои вопросы, — спокойно, вкрадчиво произнесла Шерали. Сожаление исказило ее лицо: брови выгнулись серебряными дужками, губы напряглись в натянутой, неискренней улыбке.
— Но? — тут же подловила я, чувствуя подвох в словах женщины.
