Я снова промолчал. Если птеродактиль Ксенофонт знал о диссертации, то Лие, как говорится, сам бог велел.
– По-научному, так по-научному. Область так называемого Кашимского аномального треугольника является дезориентирующим фантомным образованием, выполняющим отвлекающе-маскировочную функцию базового объекта.
Наверное, лицо у меня вытянулось, потому что Лия фыркнула и добавила:
– А по-простому – четырёхмерная тень деревни Бубякино.
– Зачем? – глупо спросил я.
– Чтобы такие любопытные, как ты, изучали Кашимский аномальный треугольник, а в Бубякино нос не совали.
– И что здесь надо прятать?
– А ты оглядись. Вдруг сейчас из-за кустов леший появится?
Я растерянно оглянулся. Деревья как деревья, кусты как кусты. Сосны, осины, кое-где берёзки. Опавшая хвоя под ногами, прошлогодние шишки… Лес как лес. Обычный. Вот только грибов, которых, по словам Кузьминичны, в лесу видимо-невидимо, не было.
Лия прыснула, с ветки ближайшей осины застрекотала, будто насмехаясь, сорока, и тогда я понял, что меня провели. В очередной раз, как мальчишку. Нравится им всем психологические тесты на мне ставить… Мол, не суй нос, куда не попадя, если не отдавят, то утрут. Либо будут долго за него водить… И всё же хамить я не стал.
– Пирогов с черникой хочу… – буркнул я, не глядя на Лию. – Идём.
И зашагал в лес. Врал я. Не хотелось мне пирогов с черникой, хотелось поцеловать Лию.
– Ты куда? – остановила она меня.
– За черникой.
Я обернулся. Лицо у Лии было серьёзным, и мне показалось, будто она жалеет, что посмеялась надо мной. По крайней мере, я на это надеялся.
– В той стороне болото.
– Куда тогда идти?
Лия окинула меня оценивающим взглядом, словно сомневаясь, стоит ли вести меня к Аюшкиному логу, и вздохнула, явно оставшись недовольной осмотром.
– Иди за мной, – сказала она и зашагала в лес значительно левее моего направления. В том же направлении километрах в десяти отсюда находился Кашимский аномальный треугольник. Или дезориентирующее фантомное образование.
Я шагал метрах в трёх позади Лии, соблюдая установленную ею дистанцию, смотрел на её импозантную причёску, которую она старательно оберегала от разлапистых веток сосен, и пытался представить, что за шишку на затылке она прикрывает париком. Ничего путного у меня не получалось.
В воздухе пахло хвоей, но запах был необычный для сырого предосеннего леса: сухой и терпкий – так пахнет в сосновом лесу в знойный полдень. Может быть, у Лии духи такие? Знойные… Судя по её характеру, духи ей не подходили. Не соответствовали. Но мне, странное дело, нравились, если, конечно, это духи, а не натуральный запах хвои.
– Что-то я грибов не вижу… – пробурчал я, возобновляя разговор. Не мог на неё долго обижаться, и всё тут. Влекло меня к ней, и ничего с собой я поделать не мог.
– Ты в лес за грибами пошёл или за черникой? – спросила Лия через плечо.
– За черникой…
– Пошёл бы за грибами, были бы грибы.
– Можно подумать, что они живые и прячутся, – пробурчал я, но Лия не ответила. Тогда я спросил о другом: – Кто такой Аюшка?
– Кто-кто?
– Аюшка или Аюшкин. В честь которого лог называется. Или это она?
Лия хмыкнула.
– Не он и не она. Это… – Лия запнулась, помолчала и закончила неожиданно натянутым тоном: – Вообще-то русский язык нужно знать.
Сказала, как отрезала.
Я покопался в памяти, пытаясь отыскать какие-либо ассоциации. «Аюшкин лог… Аюшки…» Вроде бы что-то наподобие отклика… Мол, чего надо… Кричишь, скажем, в лесу: «Ау!», а в ответ из ближайших кустов: «Аюшки?» Версия для леса выглядела убедительно, но мне почему-то казалось, что в слово заложен какой-то иной смысл. С чего бы тогда Лия отвечала натянутым тоном? Будто я попросил объяснить, что такое дрынобула. Неужели нечто похожее?
– Вот мы и пришли, – сказала Лия, выходя на поляну – небольшую ложбинку между двумя пологими склонами, поросшими редким лесом. Будь поляна на метр ниже, здесь определённо бы раскинулось болото.
– Это лог? – недоумённо спросил я.
– Лог.
В моём представлении лог должен быть длинным, извилистым, мрачным, между высокими, как сопки, холмами. Крикнешь в таком логу «Ау!» – и эхо пойдёт по нему гулять многократным отражением, будто кто-то перекликается. В этой же полянке было не более пятнадцати метров, и окружали её не холмы, а так, бугорки. Крохотуля, а не лог. Вот уж, действительно, в нём на «Ау!» разве что «Аюшки?» и услышишь, а эха не дождёшься.
– Какой же это лог? – пренебрежительно отозвался я. – Так, ложбинка…
– Под ноги посмотри, – насмешливо заметила Лия.
Я глянул и ахнул. Полянку покрывал сплошной ковёр мелких кустиков черники, и трудно было определить, чего в поросли больше – зелени листьев или черноты крупных ягод.
– Сюда надо было идти с заплечными коробами, а не с маленьким кузовком, – сказал я.
– На рынке черникой торговать собрался? – неприязненно заметила Лия. – Что вы за люди такие – всё бы под себя грести да грести. Не для одного тебя черника в лесу растёт.
– Вот те на! – попытался я перевести всё в шутку: – А для кого же ещё?
Лия шутки не приняла:
– В лесу много зверья, ему тоже надо что-то есть.
Говорила она в сторону, не глядя на меня, и лицо при этом было строгим, отчуждённым. Она начала аккуратно, освобождая палец за пальцем, стягивать перчатки, и я увидел, что большие пальцы у перчаток пустые. Как же она за столом ложку держала? Во время обеда у меня сложилось твёрдое убеждение, что в перчатках искусные протезы, идеально имитирующие большие пальцы – никто посторонний в жизни бы не догадался, что их нет. Странно всё это… А говорящий птеродактиль, а голубое подобие долгопята привидения – это не странно? Что вообще в деревне Бубякино нормальное? Разве что пироги с грибами у Кузьминичны да вот черника-ягода под ногами.
– Поставь кузовок, – по-прежнему не глядя на меня, указала под ноги Лия. – Ты будешь собирать слева, я – справа. – Она присела на корточки. – Ягоду не топчи и собирай всю подряд. Дело нехитрое.
Я присел и начал рвать чернику. По одной ягодке. Ноги почти сразу начали затекать, однако на колени я стать не решился, опасаясь запачкать брюки.
У Лии, несмотря на отсутствие больших пальцев, дела шли гораздо лучше. Она подводила растопыренные пальцы под кустик, проводила по стеблям как гребёнкой, и у неё сразу набирались полные горсти ягод. Я попытался воспроизвести её технологию, но в результате получил горсть раздавленных ягод. Пришлось съесть, чтобы не выбрасывать. «Нехитрое» дело всё-таки оказалось мне не по зубам, и я продолжил собирать по одной ягодке, с завистью бросая косые взгляды на так и порхающие руки Лии.
