– Сок мариники, – сообщил он, пододвигая стакан ко мне. – Безалкогольный. Присаживайтесь.
Я не дал себя упрашивать, сел на табурет, взял стакан, и бармен с видом выполненного перед клиентом долга отошёл в угол к трейлеру.
Не знаю, что такое мариника, но сок на вкус оказался приемлемым и хорошо снял горечь во рту после водки. Мир вокруг посветлел, я повернулся на табурете и осмотрелся.
У медленно вращавшейся карусели подняла галдёж группка пернатых пришельцев, пёстрой окраской перьев, большими головами и мощными загнутыми клювами напоминавших какаду. Двухметровых какаду. О чём они спорили, разобрать было трудно, но в конце концов какадуоиды пришли к какому-то решению. От группки отделился один из них, подошёл к служителю у карусели и что-то прокаркал. Служитель остановил карусель и помог пернатому взобраться на деревянное сиденье, противоположное сиденью, на котором, безвольно свесив конечности, продолжал восседать апатичный пришелец.
– Запускать? – спросил служитель.
– Запускай! – махнул рукой какаду-переросток.
– По полной программе? – уточнил служитель.
– По полной! – вразнобой подтвердила группка какадуоидов.
– С выкидоном?
– С выкидо-о-оном! – дружно заорали какадуоиды.
Служитель опустил рубильник.
Вначале карусель крутилась медленно, поскрипывая, затем обороты начали увеличиваться, скрип исчез, сменившись нарастающим гулом. Толпа какадуоидов наблюдала за вращением карусели с неослабевающим вниманием и приоткрытыми клювами.
По мере возрастания скорости сиденья поднимались всё выше, пока не начали вращаться горизонтально, как в центрифуге. Вместе со скоростью нарастал гул, повеяло ветерком. Постепенно вращение карусели достигло таких оборотов, что подвесные сиденья превратилась в сплошной серебристый круг, гул перерос в турбинный рёв, а поднявшийся ветер грозил перейти в ураган. Поток воздуха развевал фалды сюртука у стоявшего возле карусели служителя, он придерживал рукой цилиндр, но с места не уходил.
«И как при такой скорости карусель не разлетится на части?» – недоумённо подумал я. Хотя чему удивляться, если в Бубякине вышитые на занавесках петухи кукарекают и клюют кукурузу? И если бы только петухи вызывали недоумение…
Внезапно громыхнуло так, что содрогнулась земля, рёв прекратился, как по мановению волшебной палочки, стих ветер, и только серебристый нимб над осью карусели говорил о том, что два пришельца продолжают вращаться. При такой скорости вращаться должны были уже не пришельцы, а желе из пришельцев, но я в этом сомневался. Сомневались и какадуоиды, продолжая неотрывно взирать на серебристый диск вращающейся карусели, приоткрыв клювы.
– Экран сработал, – пробасил один из красных минотавров за столиком, отхлебнул из кружки нечто, напоминающее пиво, и выдохнул из огромных ноздрей клубы дыма. Нет, не пиво они пили.
Я перевёл взгляд на экран-ограду. Ограда как ограда, такими металлическими сетками обтягивают спортивные площадки во дворах. Поверить в то, что ограда экранирует звуковую и ударную волны, у меня никак не получалось. Плохо я что-то сегодня адаптируюсь.
Вращающаяся карусель внезапно засветилась белесым потусторонним светом, от неё отделился рассыпающий искры шар и по полого восходящей прямой траектории устремился к горизонту. Толпа ахнула. Я тоже.
Вначале я подумал, что, пролетев метров сто-двести, светящийся шар рухнет в лес, но он, против всех законов физики, кометой нёсся по прямой, стремительно набирая скорость, пока не превратился в точку и не растаял в небесах.
– Выкидо-он!!! – радостно возопила толпа какадуобразных.
«Ничего себе выкидон!» – содрогнулся я. Не по душе мне были экстремальные развлечения пришельцев. Меньше всего хотелось, сев на карусель, в виде желе стартовать неизвестно куда. Впрочем, и без старта оказаться в виде желе мне тоже не импонировало.
Останавливалась карусель гораздо быстрее, чем разгонялась, и без каких-либо звуковых эффектов. Когда сиденья опустились и скорость уменьшилась до такой, что можно было различить одиноко сидящего какадуоида, толпа разочарованно загудела. Наконец карусель остановилась, служитель помог какадуоиду слезть с сиденья, и он конфузливо развёл руками-крыльями. Из толпы соплеменников послышались ехидные замечания.
– Нашёл против кого пари заключать, – по-лошадиному всхрапнул один из красных минотавров. – У мираклей в галактическую рулетку никому не выиграть.
Трое минотавров сдвинули бокалы, отхлебнули из кружек и пустили дым из ушей. При этом мне показалось, что их тёмно-красный окрас немного посветлел.
Я отвернулся, отпил из стакана сок мариники и попытался представить, как можно пускать дым из ушей. Ничего у меня не получилось. Сложна анатомия пришельцев…
На соседний табурет уселся кто-то грузный и, ёрзая, начал умащиваться поудобнее. Я повернул голову. Рядом пытался устроить на табурете необъятный зад зелёно-жёлтый крокодил. На нём были тесный чёрный пиджак, застёгнутый на одну пуговицу, белая рубашка при галстуке, мятые брюки в чёрно-белую полоску, громадные штиблеты в резиновых калошах, на голове – крохотная шляпа с пёрышком, похожая на шляпу Карлы. Из-под фалд пиджака свешивался на землю массивный зелёный хвост. Вылитый Мой Любимый Крокодил из сказок Чуковского, и я непроизвольно оглянулся в поисках Тотоши и Кокоши. Крокодилят нигде не было. И на том спасибо. Да, но к чему бы это мне чуть ли не в каждом пришельце мерещится сказочный персонаж?
– Бармен! – хриплым басом позвал крокодил.
– Я вас слушаю, – отозвался бармен из своего угла, не сходя с места.
– Я бы съел чего-нибудь… – крокодил покосился на меня, голодно сглотнул слюну и щёлкнул частоколом острых зубов, – или кого-нибудь…
– Кого именно? – поинтересовался бармен, по-прежнему не сходя с места. В меру угодливая улыбка не покидала его лицо. Куда она могла деться, если приклеенная?
– Гм… – крокодил прочистил горло и снова плотоядно покосился на меня. – Скажем, с одной стороны, я бы съел кролика… Гм… – В его глазах мигнул кровожадный блеск. – А с другой – ягнёнка…
– Сей момент! Будет исполнено в лучшем виде, – пообещал бармен и скрылся в трейлере-кухне.
Гастрономический заказ крокодила живо напомнил мне телевизионную рекламу кошачьего корма. Я вскинул брови, посмотрел на крокодила и увидел, что кожа на его шее топорщится, как мятая бумага, и надорванным краем залезает на ворот рубашки.
– Что это за животное такое – с длинными ушами и курчавой задницей? – с иронией поинтересовался я.
Крокодил повернул ко мне длинную морду, и в его глазах вновь пыхнул кровавый блеск.
– Вкусное! – устрашающе лязгнул он зубами.
Демонстрация зубов не произвела на меня никакого впечатления.
– У вас маска отклеилась, – сочувственно подсказал я и показал пальцем у себя на шее, где именно.
