Я снова глянул на минотавров. Эскорт-свита Её Высочества, которая здесь станет Её Величеством. Копыта нижних конечностей у них были поувесистей башмаков спецназовцев. Если эскорт-свита вспылит, переломом рёбер не отделаешься. В кашу затопчут.
Хамский вопрос: «А меня что, пригласили сюда свечку держать?» – застрял в горле, и я пошёл на попятную.
– Ладно, извиняюсь. Но увидеть её можно?
– Вы уже её видели, – сказал Карла, глядя мне в глаза, и в его зрачках что-то мигнуло, – и не только. Даже общались.
Меня словно по голове ударили и шестидюймовыми гвоздями пришпилили к пластиковому креслу.
– Прошу прощения, – извинился Карла, – но мне пора. Дела, знаете ли, ждут. – Он соскользнул с подлокотника кресла, стал на ноги и приподнял шляпу: – Всего вам доброго. Развлекайтесь.
Его слова влетали мне в одно ухо и вылетали из другого, абсолютно не задевая сознания. Перед глазами стояла странная панорама чужой планеты: сумеречное грязно-зелёное небо, бугристая равнина с фиолетовой травой, по которой неприкаянно бродили красные, как раки, минотавры и самые обыкновенные люди. Люди все были на одно лицо. Моё лицо. Мои репликанты, кровь от крови. Разве что без половых признаков.
Что за сказку мне рассказал Карла? Сказка ложь, да в ней намёк… Неужели он намекал, что именно меня выбрали самцом-производителем для?!… Язык не поворачивался матерно обозвать Лию. Не было у меня злости на неё, душу заполняло чувство горечи о невосполнимой потере. Наверное, то же самое ощущают самцы-муравьи, которые погибают после оплодотворения муравьиной царевны. Не будет больше счастья в их жизни, а значит, нечего жить. Не имеет смысла.
Со стороны гостиницы, из беседки, грянул бравурный мотивчик, и хрипловатый голос залихватски запел:
А в остальном, прекрасная маркиза,
Всё хорошо, всё хорошо!
Глава девятая
Под разудалую мелодию о прекрасной маркизе на территорию Луна-парка в обнимку вошли Василий-тракторист и безмерно волосатый, как копёнка сена, пришелец, недавно чаёвничавший с дедом Дормидонтом и бабой Дормидонтовной. Левой рукой Василий покровительственно обнимал низенького пришельца за плечи, в правой нёс двухлитровую бутыль с мутным самогоном, заткнутую облущенным кукурузным початком. Пришелец правой рукой обнимал Василия за пояс, левой размахивал в такт музыке, а в средней, торжественно выставив перед собой, сжимал гранёный стакан. Этакий абориген острова Тимбукту, заполучивший в руки священный амулет человеческой цивилизации.
Я всё видел, всё слышал, но ничто не затрагивало меня, проплывая мимо сознания. Будто бы в Луна-парке показывали трёхмерное кино, до которого мне, стороннему наблюдателю, не было никакого дела.
– Привет, сосед! – радостно приветствовал меня Василий, подходя к столику. – Чего грустишь?
Он водрузил бутыль на стол и хлопнул меня по плечу. Хлопнул от души, не скупясь, меня тряхнуло, и я с горечью осознал, что никакой я не сторонний наблюдатель, а самый что ни на есть реальный участник трёхмерного кино. Не рядовой статист, но и главной роли не играл. В лучшем случае третьестепенный персонаж.
– Чему радоваться? – вздохнул я.
– Вот те на! – неподдельно изумился Василий. – Как это – чему? Праздник же!
– Кому праздник, а кому… – поморщился я.
– Всем праздник! – бескомпромиссно заявил Василий. – Все должны веселиться. – Он выпятил грудь и окинул присутствующих в летнем кафе орлиным взором. – Гуляют все!!! – рявкнул он.
Со стороны пришельцев послышались одобрительные возгласы. Они прибыли на свой праздник, и каждый веселился в соответствии со своим инопланетным менталитетом. Кто пил чужие эмоции, кто втыкал в бутафорские головы кухонные секачи, кто с «выкидоном» отправлялся в не очень «Далёкий Космос» с карусели. А может быть, и в очень далёкий.
– Садись! – приказал Василий волосатому пришельцу.
Пришелец закивал, заулыбался, но не понял, что надо делать. Тогда Василий выдвинул пластиковое кресло и, надавив на плечо пришельца, усадил его.
– Стакан поставь, – сказал Василий, так как волосатик по-прежнему держал стакан на весу перед собой.
Волосатик снова не понял, но усиленно закивал.
– Ишь, что с тобой дед с бабой сотворили, – вздохнул Василий, отобрал стакан и поставил на стол. – Чаю опился, ни бельмеса не соображает, – сказал он мне и, повернувшись в сторону гостиницы, ехидным голосом громко передразнил: – Чай не пил и нету сил! – Снова посмотрел на волосатика и сокрушённо добавил: – Чай попил, совсем ослаб… Ничего, сейчас мы тебя полечим.
Василий сел, откупорил бутыль и аккуратно, необычно твёрдой для алкоголика рукой, налил полный стакан.
– Пей! – приказал он, всучил стакан в среднюю руку пришельца и потыкал большим пальцем себе в рот. Будто пионерский горн подносил к губам. Красноречивый жест оказался действенней, чем устный приказ.
Волосатый пришелец посмотрел на стакан, на Василия, закивал, улыбнулся и залпом выпил. Да так и застыл со стаканом у рта. Вечно прищуренные глазки, распахнувшись во всю ширь, округлились, бритое лицо побагровело, улыбка превратилась в оскал, волосы на теле встали дыбом, и пришелец из аккуратного стожка превратился в неопрятную копну.
– Ты его не отравил? – осторожно поинтересовался я.
– От нашенского самогона ещё никто не окочурился! – отмёл мои подозрения как несостоятельные Василий. – Лучшее лекарство от всех болезней!
Он с усилием разогнул среднюю руку пришельца, положил её на стол и вынул пустой стакан из окостеневших пальцев.
– Он пришелец, – покачал я головой, – и его метаболизм может отличаться от человеческого.
– Кто это пришлец?! – изумился Василий, наливая в стакан очередную порцию. – Он? Да это наш человек! Видел, как дозу лихо принял? Свой парень в доску!
«Свой парень» жутко передёрнулся, с вздыбившихся волос посыпались искры электростатических разрядов. Запахло озоном и палёной шерстью.
– Во, видишь?! – упрекнул меня Василий в незнании метаболизма пришельца. – Нормальный мужик. – Он пододвинул полный стакан ко мне: – Твоя очередь!
Я с сомнением посмотрел на стакан, на пришельца. Волосатик потихоньку приходил в себя, и хотя застывшие в шоке лицевые мышцы продолжали держать улыбку в оскале, а волосы на теле ещё топорщились, электростатические разряды пощёлкивали гораздо реже, да и в глазах начинала проявляться осмысленность. Однако оптимизма мне это не добавило.
– Спасибо, нет, – отказался я.
– Ты уверен? – нахмурил брови Василий.
– Абсолютно.
Против ожидания, Василий не возмутился, не стал интересоваться, уважаю ли я его, и в драку не полез.
– Нам больше будет, – пробурчал он и посмотрел на волосатика. – Правильно я говорю?
