Мне вспомнилось, как бармен в летнем кафе галактических аттракционов предлагал водочки, и я отрицательно мотнул головой.
– Напрасно, – пробурчал Мишка. – Очень помогает…
– От чего?
– Знаешь, Серёга… – глядя в сторону, сказал он. – У тебя такой вид…
– Какой?
– Отмороженный, что ли… Безразличный…
– Это тебе из-за моего экзотического загара кажется.
– Да нет… – невнятно пробубнил Мишка. – Будто тебя заворожили…
– Порчу навели?
– Вот-вот, – воспрянул он. – Опоили приворотным зельем. Сходил бы ты к бабке, а?
Были у меня подозрения, что Кузьминична наколдовала, но верить в это я отказывался. Мистика и пришельцы несовместимы.
– Ты где работаешь? – спросил я.
– Что значит где? – не понял Мишка.
– Ну, где?
– В институте, вместе с тобой… Что за дурацкие вопросы?
– Это я к тому, что вроде бы наукой занимаешься, а туда же – к бабке сходи. Дремучий ты человек, Миша!
– Э, нет! – не согласился он. – Есть многое на свете, друг Серёжа, что не доступно докторам наук, – переиначил он знаменитую фразу Шекспира. – На интуитивном уровне ворожеи умеют кое-что, к чему наука ещё и не подступалась. Кстати, именно в таком отношении к ворожбе и заключается правильный научный подход.
Последнюю фразу часто повторял наш шеф, и я не стал возражать. Плевать мне было, каким образом меня приворожили: знахарским заклинанием или нейролептическим кодированием – и приворожили ли. Не собирался я обращаться ни к бабке, ни к психотерапевту. Моя воспоминания и переживания – это моя душа, и никому не позволю совать в неё грязные лапы.
Я молча отхлебнул пива, посмотрел, как Мишка споро управляется с креветками.
– Нормальные креветки, – сказал он, заметив мой взгляд. – Бери!
– Что? – усмехнулся я.
– Э-э… – начал было Мишка и увидел, что от креветок в тарелке осталась только шелуха панцирей. – Сейчас ещё возьму!
– Я не буду, – предупредил я, и Мишка остался на месте. Достал из кармана платок, вытер руки, губы, взял бутылку пива, отпил из горлышка.
– Хорошо сидим! – излишне весело сообщил он, и я ему не поверил. Чего хорошего в потреблении подогретого пива в холодную погоду?
– Миша, – аккуратно начал я, – а что б ты делал, если бы вдруг вокруг тебя оказались одни пришельцы?
– Это как?
Он насмешливо посмотрел на меня.
– А вот так, – сказал я. – Сидишь ты здесь, за столиком, пьёшь пиво с креветками, а вокруг тебя одни пришельцы. Вот те двое, – указал я на тучных мужчин, – превратились бы в красных, с громадными воловьими головами минотавров, а компания студентов, – кивнул я в другую сторону, – в сонмище спрутоподобных пришельцев, ну а девушки на набережной стали бы зелёненькими и маленькими пингвинчиками из далёкого космоса. Что бы ты сделал?
Мишка фыркнул.
– А ты кем бы стал?
– Я? Я… Скажем, был бы голым, но безмерно волосатым, как стог сена, пришельцем о трёх руках.
– Что бы я сделал… – протянул Мишка, и я по его тону понял, что сейчас он сморозит чушь. – Я бы взял бутылку водки и подсел к минотаврам. Нравится мне, как они хлещут водку. – Он посмотрел на меня, и в его глазах блеснуло. – Или ещё лучше – распил бы эту бутылку с волосатым трёхруким пришельцем! – Он хлопнул меня по плечу: – Слушай, а давай, действительно, водочки возьмём? По такой погоде это лучше, чем пиво.
Я глубоко вздохнул и покачал головой.
– А если серьёзно? Мы с тобой занимаемся аномальными явлениями, кому, как не нам, задуматься над такой ситуацией?
Мишка стёр с лица ухмылку.
– Напрасно ты ездил на этот праздник, – сказал он. – Пообщался с ряжеными в пришельцев полудурками, и теперь всякая чепуха лезет в голову.
– Почему чепуха? – возразил я. – По-моему, нам давно пора задуматься над этим вопросом. Представь, что ты приехал в Медвежье урочище изучать якобы следы посадки инопланетного корабля и вдруг видишь на поляне вокруг костра веселящихся зелёненьких инопланетян. Твои действия?
Мишка неопределённо повёл плечами, и я, наконец, увидел, что он задумался. Серьёзно, по-настоящему.
– Чёрт его знает… – пробормотал он. – Не знаю…
– Вот именно, – вздохнул я и встал из-за стола. – Пойду пройдусь…
– Погоди, – попросил Мишка. – Дай пиво допить, вместе пойдём.
– Нет, Миша, я хочу побыть один. А ты оставайся. Можешь взять бутылку водки и присоединиться к минотаврам. По-моему, они не будут возражать против контакта.
– Зачем ты так? – обиделся он. – Я к тебе со всей душой…
– Пока, – махнул я рукой, отвернулся и побрёл вдоль набережной. Никакой особой цели у меня не было, кроме как побыть одному. Здесь я Мишке не соврал.
Навстречу мне шла пожилая супружеская пара, совершавшая променад на свежем воздухе. Высокий представительный старик в давно вышедшем из моды чёрном плаще вёл, поддерживая под руку, строгую даму преклонных лет в тёмном демисезонном пальто устаревшего покроя, но в приличном состоянии. Видно было, что их некогда респектабельная жизнь на старости лет дала трещину, но они продолжали поддерживать своё реноме хотя бы для самих себя. Он что-то велеречиво говорил, рокоча басом, дама благосклонно кивала. Как и все старики, прожившие вместе долгую жизнь, они были похожи подчёркнуто светским отношением друг к другу, неторопливой походкой, фигурами, одеждой и даже лицами. И хотя их носы были самыми обыкновенными, ничем не примечательными, супружеская пара была очень похожа на пару пришельцев-носачей во фраках.
Я приостановился, проводил их взглядом, затем посмотрел на реку. Катамаран пристал к противоположному берегу, и трое ребят в гидрокостюмах помогали взойти на борт девушкам, недавно махавшим им руками. Жизнь на грешной Земле продолжалась, но мне почему-то казалось, что теперь она течёт мимо меня, а я здесь только присутствую. В роли стороннего наблюдателя.
Глава пятнадцатая
Не знаю, что больше сказалось: то ли то, что Мишка вытащил меня на природу развеяться, то ли время потихоньку нивелировало апатию, но с этого дня я стал понемногу приходить в себя, возвращаясь к обычной человеческой жизни. А к концу третьей недели незапланированного отпуска вышел на работу.
И потянулась рутина будней. Дни мелькали с такой скоростью, будто я держал в руках отрывной календарь и методично срывал листок за листком. Вроде бы какие-то события происходили, и я в них принимал участие, но стоило оглянуться назад, как они тускнели, низводясь до никчемных, и я понимал, что ничего ярче и насыщеннее трёх дней в Бубякине в моей жизни не было. И не будет.
Поначалу шеф не загружал меня повседневной работой и предоставил время для написания диссертации. Я посидел несколько дней, перечитал свои наброски, готовые главы, обработанные и необработанные материалы исследований и в конце недели в категоричной форме заявил шефу, что тема моей диссертации – лабуда на постном масле, и я её защищать не буду. Шеф изменился в лице, но кричать не стал, молча принял моё решение и в понедельник отправил в командировку в Алтайский край, на озеро Яровое. С глаз долой, из сердца вон. Я его понимал: он столько надежд возлагал на меня, видел во мне чуть ли не преемника, но и я поступиться принципами не мог. После Бубякина тема моей диссертации представлялась не только мелкотравчатой, но и откровенной псевдонаучной галиматьёй.
