Покончив с обедом, я достал из кармана сигареты, хотел закурить, но неожиданно не обнаружил зажигалки. Порыскал по карманам и вспомнил, что оставил её на столике в кафе у фонтана. Есть за мной такой грех – забывать где ни попадя авторучки и зажигалки. Но если в городе это вызывало мимолётную досаду, то сейчас отсутствие зажигалки выглядело катастрофой. Прикурить здесь было не у кого. Весёлая перспектива… И тогда я впервые подумал, что, сбежав из своего собственного мира, очутился отнюдь не в лучшей ситуации. Возможно, и здесь захочется удавиться.
Искать где-нибудь огонь было бессмысленно, поэтому я, чтобы хоть как-то отвлечься, лёг на тахту и смежил глаза. Не помогло. Курить хотелось просто зверски. Я открыл глаза и покосился на часы на стене. Без двадцати час. Взломать, что ли, стену, добраться до электропроводки и, закоротив контакты, попытаться прикурить от искры? Однако ломать стену было нечем (не зубной же щёткой, в конце концов?), да и вряд ли в стене есть электропроводка. Такие часы работают от маломощных батареек…
Минут пятнадцать я мучился, ворочаясь на тахте, то с открытыми, то с закрытыми глазами, но ничего иного, кроме курева, на ум не шло. Ровно в час часы тихонько пискнули, и не успел я подумать, что не собираюсь реагировать на будильник, как меня подбросило на тахте, и неведомая сила вытолкала из домика.
Дверь за спиной хлопнула, щёлкнул замок, и я очутился на крыльце в уже знакомом мне каньоне. Впрочем, не совсем так. Над головой, простираясь от одной гряды скал до другой, каньон прикрывала странная решётка с шестиугольными ячейками, в каждой из которых поблёскивали какие-то шарики, спиральки, усики, линзы и… и…
Челюсть у меня отпала, в ногах появилась слабость, и я, не в силах оторвать взгляд от решётки над головой, начал медленно сползать спиной по двери домика. Из шестиугольных ячеек решётки на меня смотрели глаза. Серые, карие, черные, голубые, запавшие, с круглыми, треугольными, звёздчатыми, щелевидными зрачками, с веками и без них, фасеточные и на стебельках… И, как понимаю, шарики-спиральки, линзы и прочее тоже были глазами. Глазами, гляделками, баньками, моргалами, буркалами, зенками, шарами…
3
Теперь я понял, в чём заключалась работа стерхайсера и почему «Гурвинек» извинялся за столь низкую цену контракта. Нелегко быть экспонатом, которого со всех сторон рассматривают жители Галактики. Зная наперёд, ни за какие деньги не согласился бы. Разве что за миллион. Оставалось надеяться, что препарировать меня не будут.
Поднявшись на всё ещё ватных ногах, я первым делом попытался вернуться в домик. Но не смог. С виду хлипкая дверь даже не резонировала на мои толчки и удары кулаками, и создавалось впечатление, что я бьюсь о монолитную бетонную стену, на которой нарисована дощатая дверь. Не знаю, сколько бы я так бился, если бы в памяти не всплыло воспоминание, как дрожала от толчков извне чёрная перегородка каньона. Я замер, медленно повернул голову к чёрной стене, но она снова блистала ровной поверхностью незыблемого монолита. Выходит, не я один работал здесь стерхайсером, возможно, каньон тянулся до бесконечности, и для каждого стерхайсера был отдельный, огороженный со всех сторон участок. Вольер. Или вольера, кому как больше нравится. Честно сказать, мне не нравилось ни то, ни другое. Клетка.
До пяти часов я ходил по этой клетке, изредка пытаясь открыть дверь в домик, но ничего не получалось. Работодатели знали своё дело туго, и, хочешь не хочешь, приходилось отрабатывать контракт. Я показывал «гляделкам» язык, крутил кукиши, но никакой ответной реакции не наблюдалось. Разве что изредка замечал, как то в одной, то другой ячейке один глаз заменялся другим. Устал я безмерно – почти всё время на ногах, поскольку сидеть на земле было неудобно, а лечь под пристальными взглядами обитателей Галактики я не отважился. Пару минут удавалось передохнуть, сидя на ступеньках, но затем неведомая сила подбрасывала меня, и снова приходилось кружить по вольеру. К чёрной перегородке я благоразумно не приближался – похоже, обитатель соседнего вольера был не в себе, и я не хотел, чтобы он своим отчаянным стуком портил мне нервы. А вот у прозрачной перегородки иногда задерживался, пытаясь что-либо разглядеть в белесом клубящемся тумане. Не уверен, разглядел ли что-нибудь, или это была игра полутеней, но пару раз мне показалось, что клубы тумана собираются в бесформенную голову с пустыми круглыми глазницами и скорбно разверзнутым в безмолвном крике ртом. Мало ли что может померещиться в тумане…
Ровно в пять часов ячеистая решётка с «гляделками» исчезла с неба, и дверь в домик отворилась. Когда это увидел, ноги подкосились, и я чуть не рухнул на землю от изнеможения. Кончился мой рабочий день. Как там в армии после отбоя солдаты отсчитывают дни службы? День прошёл – ну и… В общем, чёрт с ним.
Кое-как добравшись до домика, я махнул рукой на стоящий на столике ужин и прямиком направился в ванную комнату. Залез в джакузи и долго парился в ароматизированной травяными экстрактами воде, подпуская в неё углекислый газ. Это сняло усталость, и, хотя ощущение лёгкой обалделости всё же осталось, захотелось есть. Но больше всего захотелось выпить. Стакан водки. Или даже два. И закурить…
На ужин подали селёдку, отбивную с жареным картофелем, пирожное и яблочный сок. Что же касается «любимого блюда», то, как я понял, здесь его никто не собирался предоставлять. Как там «Гурвинек» сказал: «Шуттите…»? Встреться мне этот шестипалый сейчас, я бы ему кое-что оторвал. Если, конечно, это у него есть.
Поужинав, я растянулся на тахте и неожиданно обнаружил в изголовье толстую книгу. Надо понимать, так мне предлагалось развлекаться в часы досуга. Нет чтобы телевизор в стену вмонтировать, DVD-плеер к нему подключить, да стопку дисков предоставить…
Я глянул на обложку, рассвирепел и швырнул книгу в стену. «Робинзон Крузо»! Они что, издеваться вздумали?! Хреновы работодатели…
Вскочив с тахты, я бросился в ванную комнату и с полчаса безуспешно копался в шкафчиках, перебирая лосьоны, кремы, шампуни, экстракты, помазки, бритвы и прочую дребедень в поисках чего-нибудь, из чего можно извлечь огонь. Безуспешно. Слышал, что некоторые доморощенные умельцы из препаратов бытовой химии делают наркотики, и, возможно, смешав между собой какие-либо из порошков и жидкостей, можно было бы затем прикурить, но я не химик. А электричества в домике, чтобы закоротить проводку и вызвать искру, судя по всему, не было – и комната, и ванная освещались дневным светом из окон.
Сев на крышку унитаза, я достал сигарету, понюхал и в полном отчаянии попытался пожевать табак. Говорят, в Средние века его жевали… Пожевав кончик сигареты, я поморщился и сплюнул. Сомнительное удовольствие, определённо врут историки насчёт жевательного табака.
Вернувшись в комнату, я ничком упал на тахту. Из окна лился равномерный зеленоватый свет, и ничто не говорило о приближении сумерек, хотя настенные часы показывали девять часов вечера. Долго я отмокал в джакузи… Да бывают ли здесь утро, вечер, ночь в конце концов? Неужели мне и спать при свете придётся?!
И в этот момент свет за окном погас, будто кто-то щёлкнул выключателем, и наступила кромешная тьма.
