Я ему не поверил. Плевать Иваноффу, что станет с рыбой. После отснятых кадров она для него отработанный материал.
– Давайте камеру. Только близко к акуле не подходите, может так хвостом зацепить, что мало не покажется.
Словно в подтверждение моих слов акула дёрнулась, ударила хвостом по краю скалистого обрыва, и в нашу сторону полетели каменные осколки.
– Ух, силища! – восхитился Иванофф. – Жаль, что сейчас нет рыбы крупнее. Говорят, в мезозое были экземпляры раз в десять больше этого!
– Почему нет? – пожал я плечами. – Китовая акула достигает двадцати метров.
– Она планктонофаг, а не хищник… – вздохнул он. – Как её на удочку поймаешь…
– Разве программа чудо-уды не позволяет преобразовывать наживку в подобие планктона?
Иванофф выпучил глаза и недоумённо посмотрел на меня.
– Действительно… – протянул он. – Можно попробовать! Спасибо за совет.
– А потом, в океане встречаются хищники покрупнее белой акулы, – продолжил я. – Кашалот, например.
– Да, но кашалот – не рыба! – возразил Иванофф, осёкся и посмотрел на меня странным взглядом.
Я прикусил язык. И кто меня за него дёргал? Воистину язык мой – враг мой. Какие-то триста лет назад, когда ещё не было современной классификации видов, китов, касаток, дельфинов считали рыбами. Я до сих пор придерживался этого мнения и не видел особой необходимости его менять – любая классификация условна. Условность деления обитателей океана на рыб и животных я и имел в виду, а получилось – намекал на возможность поимки кита…
– Так снимать вас на камеру или нет?! – раздражённо поинтересовался я, в большей степени злясь на самого себя.
– Обязательно! Всенепременно!
Минут пятнадцать я снимал на камеру Иваноффа с трофеем, а затем, не доверяя обещанию, проследил, как он отпускает акулу.
– А вы не рыбачите? – поинтересовался он, стравливая леску.
– Нет.
– Напрасно. Весьма увлекательное занятие! Когда-то я тоже был равнодушен к рыбалке, пока друг не взял меня с собой.
Я содрогнулся. Сейчас пойдут рыбацкие байки… И оказался прав.
– Выехали мы под вечер перед выходными после работы, – начал он, – и по дороге невзначай сбили воробья. Друг остановил машину, бросил тушку в багажник – мол, на костре зажарим, будет наживка для сома, – и мы поехали дальше. Когда добрались до небольшой речки, шириной от силы метров сорок, уже смеркалось. Пока ставили палатку, окончательно стемнело. Разожгли костёр, приготовили шашлык, приняли раза три по сто граммов… Начались разговоры о рыбалке, и вспомнили о воробье. Запекли его на углях и пошли на берег забрасывать донку. Темень – хоть глаза выколи! Но друг – рыбак бывалый, с первого раза далеко забросил наживку, натянул леску, повесил колокольчик, и мы вернулись в палатку. Спать. А среди ночи колокольчик как зазвонит! Вскакиваем и в одних трусах несёмся на берег. Я подсвечиваю фонариком, а он пытается вытащить донку. Тянет, а сам матерится, что крупный сом попался, сопротивляется, гад! В реке шумно всплеснуло, и тянуть стало легче. «Тащи ты, – говорит он, передаёт мне леску, – а я с подсаком в реку полезу!» Я тащу и чувствую – громадный сомяра попался! Друг залез в реку по пояс, подсак перед собой выставил, фонариком подсвечивает… И вдруг бросает подсак, фонарик, выбегает из реки и улепётывает в ночь. А я продолжаю тащить и вижу, наконец, как к берегу подплывает внушительных размеров псина, а из пасти у неё торчит натянутая леска. Тогда я тоже всё бросаю и бегу прочь во весь опор. Оказывается, друг в темноте по пьяни перебросил печёного воробья на противоположный берег, а бродячая собака его сожрала… Каково, а?!
Не знаю, какой реакции он ждал от меня – смеха, что ли? Я никак не отреагировал. Склонился над обрывом и проследил, как белая акула медленно входит в воду.
– С тех пор я полюбил рыбалку, – гордо сказал Иванофф. – Хотите, вас научу обращаться с чудо-удочкой? Сейчас дезактивирую наживку и покажу. Вы непременно полюбите рыбную ловлю!
– В океане собак нет, а на ближайший остров вам наживку не забросить, – отрезал я, развернулся и зашагал прочь. И плевать было, что он обо мне думает. Считает чудаком либо… Его личное дело. Моё мнение о нём было отнюдь не лестным. Надо же – поймал собаку и полюбил рыбалку! Извращенец…
Вернувшись на виллу, я налил стакан апельсинового сока, вышел на террасу и сел в шезлонг. Научит он меня обращаться с чудо-удочкой, видите ли… Чему там учиться? В Интернете всё подробно описано – и ребёнок разберётся. Попивая сок, я смотрел на океан, и нервы мои успокаивались. Ладно уж, недельку потерплю соседство рыболова-любителя, не воевать же с ним? Что такое неделя по сравнению с вечностью? Чиновники департамента заморских земель доставляют больше хлопот. Они тоже от вечности, правда, затхлой, ибо неистребимы, как все паразиты.
Вид океана, неспешно несущего волны, вернул душевное равновесие, и когда под вечер Иванофф вытащил из воды двадцатиметровую китовую акулу свыше десяти тонн весом, я воспринял удачу рыболова почти равнодушно. Ленивая рыба неподвижно свешивалась с кронштейна вдоль отвесной скалы, и приплясывающая возле неё фигурка Иваноффа казалась несоизмеримо маленькой. Рыболов-любитель орал что-то восхищённое, но меня больше не звал. И на том спасибо.
* * *
На следующий день было воскресенье и я отдыхал. Зачем тогда, спрашивается, вилла на берегу океана, если на ней постоянно работать? Правда, отдыхать я не умел. Поставил на террасе столик, сервировал, сел, поел… Это что – отдых? И чем обед на открытом воздухе отличается от обеда на вилле? По современным понятиям отдых должен быть активным. Например, как у Иваноффа…
Иванофф воспользовался моим непреднамеренным советом и поймал-таки кашалота. Зубатый кит, как и все предыдущие трофеи, оказался редкостным по величине экземпляром – более двадцати метров и около восьмидесяти тонн. Похоже, Иванофф настраивал программу чудо-уды исключительно на ловлю уникальных особей.
В родной стихии кашалот силён и могуч, но на суше абсолютно беспомощен из-за своей массы. Когда Иванофф начал поднимать кашалота на мыс, я испугался за жизнь кита, но обошлось. Основная масса кашалота сосредоточена у головы, это и спасло его. Многочисленные монокристаллические крючки наживки распределились по всей пасти, что существенно ослабило нагрузку массы тела на хребет. И всё же сеанс фотосессии с рыболовом-любителем не прошёл для кита бесследно. Отпущенный на свободу, он с полчаса вяло барахтался у берега, прежде чем уйти в океан.
Но когда через пару часов вопящий от восторга Иванофф начал выуживать из воды тридцатипятиметрового голубого кита под сто восемьдесят тонн весом, я понял, что произойдёт, вскочил из-за стола и бросился к мысу. Я бежал, кричал, чтобы он не поднимал кита, но в эйфории азарта Иванофф меня не слышал. И я опоздал. Монокристаллической леске вес кита был нипочём, удилище-кронштейн даже не прогнулось… Не выдержало тело кита. Как только Иванофф стал извлекать из воды добычу, тело кита-полосатика начало вытягиваться и, не успев показаться из воды даже наполовину, оторвалось от головы. Когда я добежал до мыса, Иванофф стоял и растерянно смотрел на качающуюся на удилище-кронштейне голову голубого кита.
