– Что ты наделал?! – заорал я.
Иванофф виновато развёл руками и сконфуженно улыбнулся. Будто нечаянно разбил тарелку у меня в гостях, а не угробил громадное животное.
– Да вот, не подумал… Надо было задать наноботам программу, чтобы рассредоточили крючки по всему телу…
Слов у меня не нашлось, и я зло замотал головой. Плевать ему было на смерть кита-полосатика, он уже обдумывал, как будет вытаскивать очередную добычу.
Так оно и оказалось. Иванофф подошёл к пульту управления чудо-удочкой, сбросил голову погибшего кита в воду и принялся набирать новую программу.
– Хочу поймать самое крупное морское животное, – заявил он, и в голосе опять проскользнули нотки самодовольства. Кроме мимолётной досады, смерть кита не вызвала у него никаких других чувств. – Гигантского кальмара… Или морского змея… Поэтому конкретный вид задавать не буду, – говорил он, щёлкая клавишами. – Ограничивать вес тоже не буду. Задам-ка я вес более трёхсот тонн без указания верхнего предела…
Иванофф закончил набирать программу и повернулся ко мне.
– Как вы думаете, морской змей существует, или это выдумки?
Если бы мои глаза могли метать молнии, я бы испепелил рыболова-любителя на месте. Но атмосферные явления не мой конёк. Скрипнув зубами, я сплюнул ему под ноги, развернулся и зашагал прочь. Вряд ли Иванофф меня понял – ему всё как с гуся вода. Я отнюдь не воинствующий защитник окружающей среды и понимаю китобоев, зарабатывающих на жизнь морским промыслом. Убийство ради еды – естественный биологический процесс. В дикой природе практически ни одно животное, кроме человека, не умирает своей смертью. Однако убивать вот так, походя…
Вернувшись на виллу, я немного поостыл, глянул на океан, на небо. Солнце перевалило за полдень, и пора было кормить животное. Животное хочет есть и в выходной день… Меня будто толкнули, и я замер на месте. Какую программу устанавливал Иванофф на чудо-удочке, кого он хотел поймать?! Морское чудовище свыше трёхсот тонн? Таких животных в мире не сохранилось, кроме…
Я стремительно обернулся, и в это время земля под ногами дрогнула. Монокристаллическая леска, уходя в океан вертикально вниз, натянулась струной, мощное удилище завибрировало, как не было даже тогда, когда Иванофф вытаскивал голубого кита, натужно завыл мотор лебёдки.
Крикнуть я не успел. Земля под ногами ухнула вниз, затем прыгнула вверх, вода у берега вздулась умопомрачительным горбом, и чудовищная волна покатилась к горизонту. Ничто не в силах оторвать мои ноги от поверхности острова, но Иваноффа тектонический удар выбросил в океан, и он исчез в гребне несусветной волны.
И тогда я побежал. Земля под ногами ходила ходуном, бесновалась, удар следовал за ударом, отправляя всё более чудовищные волны в океан, но я всё-таки приближался к удочке. Одновременно я «видел», как стометровой высоты цунами сносят с лица Земли острова Океании, как обрушиваются в разломы земной коры Гималаи, как Камчатка, отделившись от Азии, врезается в Аляску, как от мощного удара тектонических сил разрывается перешеек между Северной и Южной Америками, как Африканский континент наезжает на Европу, сминая её в складчатые горы, как ледяной щит Антарктиды трескается и исполинскими пластами соскальзывает в бушующий океан…
Добравшись до чудо-удочки, я ухватился за кронштейн, и, найдя на дисплее управления опцию дезактивации наживки, ткнул в неё пальцем. С пару секунд мотор лебёдки продолжал натужно выть, затем резко сменил звук на тоненькое пение. Барабан стремительно завращался, извлекая из воды освободившуюся от добычи наживку. Тектонические удары прекратились, но земля под ногами по-прежнему ходила ходуном.
Тогда я опустился на четвереньки, подобрался к краю обрыва и, глядя во взбитую в пену полосу прибоя, принялся увещевать:
– Перестань, пожалуйста, уймись… Я тебя освободил, и ближайшие лет триста тебя никто больше не побеспокоит…
Я запнулся. Человеческая цивилизация непредсказуема, особенно в стремлении к возрождению.
– По крайней мере, сто лет гарантирую, – поправился я. – А теперь я тебя накормлю. Ты ведь хочешь есть? Знаю, хочешь… Сейчас подгоню к берегу планктон и постараюсь, чтобы в нём было побольше веслоногих рачков. Ты же любишь веслоногих рачков? Обожаешь, я знаю…
Вода вокруг острова забурлила, Рыба-Кит в последний раз легонько качнула лежащую на ней земную твердь и удовлетворённо выпустила в поднебесье гигантский фонтан.
Здесь живёт Морок
1
– Это и есть пещера Морока? – спросил Никита, оглядываясь на проводника.
– Да, мауни Никита, он здесь живёт, – пророкотал Тхиенцу. Маленькая коническая голова на тоненькой шее, вечно унылые глазки, косо посаженные на согнутых, будто увядших, стебельках, сухонькое, как у жука-палочника, тельце аборигена никак не вязались с рокочущим басом.
– Непрезентабельная она какая-то… – с недоверием пробубнил Илья сквозь лепестковый респиратор.
Вход в пещеру представлял собой узкую неприметную расщелину в рыхлом, сплошь в осыпях, склоне горы. Если бы не проводник, прошли бы мимо и не заметили. Над осыпями слева и справа от входа курились тоненькие струйки сернистого газа, но воздух в расщелине был чистым. По крайней мере, так казалось со стороны.
– А ты ожидал увидеть над входом надпись: «Здесь живёт Морок»? – фыркнула Наташа.
– Я другого ожидал, – спокойно возразил Илья. Он включил шевронник на предплечье и прокрутил на дисплее картографическую съёмку отрогов Гайромеша. – В отчёте стапульцев сказано, что вход в пещеру Морока находится на северо-западном склоне горы Аюшты, а мы сейчас на северном склоне. Как это понимать?
Все посмотрели на проводника.
– Морок открывает вход в пещеру там, где ему заблагорассудится, мауни Илия, – многозначительно пророкотал Тхиенцу.
Я стоял в стороне и не вмешивался в разговор. Именно из-за этой особенности найти вход в пещеру без проводника было невозможно. Никита с Наташей этого не знали, зато Илья знал. Знал, но на всякий случай проверял, насколько мифы соответствуют действительности. Желающих попасть в пещеру много, но далеко не для всех среди мэоримешцев находился проводник. Для первой экспедиции стапульцев проводник нашёлся, а для всех последующих – нет. А когда стапульцы попытались обнаружить пещеру без проводника, у них ничего не вышло. Не помогло ни структурное сканирование горы Аюшты, ни акустическое зондирование. Результаты получались странными, как будто не только гора, но и весь горный массив Гайромеша представляли собой монолитное базальтовое образование, в то время как при бурении на глубину до двух километров в кернах ни разу не встретилось и крошки базальтов. В основном гиббситы, бемиты и гипсы с большой долей пиритов, халькозинов, антимонитов и сфалеритов.
– Если так, тогда идём, – сказал Илья и шагнул к пещере.
– Ребята, погодите, – попросила Наташа. – Давайте привал устроим. Пять часов на ногах.
