Если вход в пещеру выглядел как естественный разлом, то внутри она была похожа на рукотворный туннель. Широкий, метров пяти высотой, с бугристым сводчатым потолком, по дуге переходящим в стены, и ровным полом, припорошённым многовековой пылью.
– Теперь я начинаю верить в сокровищницу Морока, – сказал Никита. – Илья, как думаешь, туннель копали вручную или землеройным агрегатом?
Илья помедлил с ответом, водя лучом фонаря по стенам.
– Мелко мыслишь, – наконец сказал он. – Что за ограничения: либо киркой с лопатой, либо землеройной техникой? В легенде иммуринцев двухтысячелетней давности Морок напрямую ассоциирован с хребтом Гайромеша, в котором пещера – нечто вроде его пищеварительного тракта. А в ещё более древних мифах картопетян пещеру Морока в теле горы проедает священный червь Кааат. Какой из вариантов тебе больше нравится?
– Только не первый, – натянуто хмыкнул Никита. – Не хочется быть переваренным.
– Быть переваренным священным червем ничуть не лучше, – не согласилась Наташа. – Ребята, обратите внимание: здесь нет ничьих следов, только наши.
Действительно, пыль на полу лежала тонким, идеально ровным слоем.
– Ничего удивительного, – сказал Никита. – Последний раз в пещеру заходили пятьдесят лет назад.
– В статичной атмосфере пещеры следы сохраняются на протяжении тысячелетий, – возразила Наташа.
– Значит, этим входом до нас никто не пользовался, – разумно констатировал Илья. – Правильно я говорю, Тхиенцу?
– Морок открывает вход в пещеру там, где сам того хочет, мауни Илия, – повторился Тхиенцу, и его бас жутковатым эхом прокатился по пещере.
– Но если Морок открывает вход, то где его следы? – наивно поинтересовалась Наташа.
Илья недоумённо оглянулся на неё, снисходительно усмехнулся.
– Согласно легендам, Морок – хранитель сокровищ, нечто вроде духа пещеры или джинна. По-твоему, джинн должен оставлять следы?
– То есть на самом деле Морока не существует?
– Всё не так просто. Если пещера, как видишь, вполне материальна, то всё, что касается Морока, наоборот – неоднозначно и весьма туманно. Его имя упоминается во всех легендах, но сам он нигде не описан. Как Сезам в арабских сказках. Думаю, на средневекового араба голосовой датчик открытия дверей произвёл бы такое же неизгладимое впечатление, как открытие входа в пещеру – на нашего проводника… Стоп! – Илья приостановился и потыкал пальцем в экран шевронника: – Посмотрим, что здесь за воздух.
– Чёрт! – выругался он через минуту. – Белиберда полная. Нет здесь нормального воздуха. Анализатор показывает какую-то дикую квазидвухмерную газовую смесь.
Никита воровато приподнял край лепесткового респиратора, лишний раз подтверждая, что собственные ошибки его ничему не научили.
– Нормальный воздух, – сказал он, срывая респиратор. – Чистый, свежий.
Илья недоверчиво посмотрел на него, приподнял свой респиратор, затем снял.
– Гм… Действительно… Не затхлый и серой не воняет.
– Ребята… – приглушенным голосом сказала Наташа, – жутковато здесь…
– Сидела бы дома, – пробурчал Никита, но, перехватив взгляд Ильи, сменил тему: – Чего тут жуткого? В сырой, естественной пещере, с её шорохами, гулким эхом, звоном капели, более неуютно, чем тут.
– А ты на луч фонаря посмотри, – всё тем же полушёпотом сказала Наташа.
Никита провёл лучом фонаря по стене, потолку, скользнул им по следам к входу, перевёл в глубь пещеры. Метрах в пятидесяти впереди туннель сворачивал налево и полого уходил вниз.
– Ну и что?
– Да не пещеру осматривай, на луч смотри!
– Луч как луч, всё хорошо видно…
Илья задержал луч фонаря на месте и запнулся. По краю луча ходили странные колышущиеся тени, словно воздух был заполнен чёрными клубами дыма, которые мгновенно отступали, стоило переместить луч.
– Кажется, я понимаю, откуда взялась легенда о Мороке, – задумчиво сказал Илья. – Пещеры и мрак – понятия практически неразделимые.
– Сейчас посмотрим, что это за Морок и насколько он нематериален, – процедил сквозь зубы Никита, выхватил из кобуры разрядник и включил лазерный прицел.
Воздух в пещере взорвался рубиновым огнём мириад багряных искр, застилающих всё сплошным сиянием.
– Выключи прицел!!! – заорал Илья, и в пещере тотчас пала кромешная мгла. Только спустя несколько мгновений зрение начало восстанавливаться и стали видны лучи фонарей.
– Что это было? – растерянно спросил Никита.
– Расщепление лазерного луча в квазидвухмерной газовой смеси, – отрезал Илья.
– Что-что?
– Теория оптических отражений в обособленных рафинированных пространствах, – сухо пояснил Илья. – Читай основы многомерной физики. Всегда считал, что рафинированные пространства – чисто умозрительная теория, и в реальности они не существуют. Да вот поди ж ты…
– Рафинированные – это как? – осторожно поинтересовалась Наташа.
– Да уж не как сахар, – фыркнул Илья и насмешливо объяснил: – Это n-мерные пространства, чей градиент по отношению к (n+m) – мерным пространствам равен нулю. То есть как евклидова плоскость по отношению к трёхмерному пространству в отличие от двумерных поверхностей, искажённых в трёхмерном пространстве. Понятно?
– И ежу понятно! – многозначительно покивал Никита. А что ему оставалось? Он был искусствоведом и терпеть не мог точных наук.
– Кстати, о квазидвухмерной газовой смеси… – Илья повернулся к проводнику: – Тхиенцу, ты ничего особенного в воздухе не ощущаешь?
Тхиенцу всё ещё не пришёл в себя после ослепительной вспышки, и его унылые глазки мелко подрагивали на стебельках.
– В воздухе, мауни Илия? – прогудел он. – Ничего необычного. Воздух чистый, свежий.
– Вот и ещё одно подтверждение теории, – удовлетворённо кивнул Илья. – Для нас в этой дикой газовой смеси совместимыми пространствами обладают молекулы кислорода и азота, а для него – ещё и сернистого газа.
– Может, хватит лекции читать? – не выдержал Никита. – Мы сюда не за этим пришли.
– Именно за этим, а не за золотом и бриллиантами, – отрезал Илья. – Технология производства квазидвухмерной газовой смеси в Галактическом Союзе неизвестна, такая смесь существует лишь в теории. Представляешь, сколько она может стоить?
– Ничего она не стоит. Кому она нужна?
– Ещё как, кому. Когда различные расы смогут ходить в гости друг к другу без скафандров, это будет революцией в сфере общения цивилизаций Галактического Союза.
Никита засопел.
– Положим, я тоже сюда не ради золота и бриллиантов прибыл, – пробурчал он.
– Которых, надеюсь, здесь нет, – не остался в долгу Илья.
