По окончании каждого произведения – передышка и отдых на несколько дней, а затем – опять за работу.
Рассказы
Два сочельника
Рождественский рассказ
С тех пор как Диночка Переверзева начала помнить себя, рождественская елка у них в семье всегда устраивается в сочельник. И всегда очень торжественно, шумно и людно. Целый день весь дом готовится к торжественному вечеру.
Диночка, мамуся и папочка украшают елку. Елка эта бывает непременно огромная, под потолок, и непременно красивая, как и подобает быть красивой, роскошной, пахучей и зеленой волшебнице леса. От нее вкусно-превкусно пахнет хвоей и лесным воздухом, который появляется в натопленных комнатах барских домов раз в год, в сочельник. С утра начинается усиленное передвижение в квартиру Переверзевых из кондитерской, из игрушечного магазина, из фруктовой. Какие-то таинственные сверточки, какие-то картонки и тюрички, мешочки и опять тюрички и картонки извлекаются то и дело из огромнейших корзин проворными руками мамуси, папочки, самой Диночки, мисс Фанни – Диночкиной гувернантки, и старой Астафьевны – Диночкиной няни, которая вынянчила и самою Диночку, и мамусю, и чуть ли не мамусину маму.
К восьми часам все уже готово: елка сияет, сверкает, блестит и благоухает в ожидании гостей, которые съезжаются в восемь. И тут-то начинается настоящее торжество.
В этот сочельник Диночка уже «почти взрослая». Ей четырнадцать лет. Вся она хрупкая, как веточка, тоненькая и беленькая, как снежная королева. Папочка так и называет свою беленькую большую девочку – Снежной королевой. А мама всякий раз, как Диночка возвращается из гимназии с мисс Фанни, говорит, целуя ее:
– Не нравится мне, что ты такая бледная, Динуша. Малокровие это, лечиться надо.
И Диночка лечится: усердно принимает рыбий жир, пилюли, мясной сок и еще какие-то целебные порошки в облатках.
Но в сочельник Диночка неузнаваема. Щеки ее раскраснелись, лицо оживлено сияющей улыбкой, синие глаза горят. Ну, совсем как вишенка и ничуть не «снежная королева».
Нынче съехалась пропасть гостей, гораздо больше, нежели в предыдущие годы. Еще бы! До сих пор все они были маленькие: и сама Диночка, Вава Зноева, и Саша Майкова, и Мери Щербет, и Воля с Максом, и братья Гронверские, и вся эта зеленая молодежь, что наполняет сейчас гостиную Переверзевых, посреди которой высится огромная елка.
Какая она прелесть, эта елка! Сколько роскошных вещей навешано на ее зеленых ветвях! Как красиво сверкают в лучах бесчисленных электрических лампочек все эти чудесные безделушки!
Но странно! Собравшиеся юные гости и их молоденькая хозяйка так мало интересуются в этом году елкой. Все они важно расселись по креслам и диванам, как взрослые молодые люди в ожидании танцев, и ведут «взрослую же»», «всамделишную» беседу.
– Вы слышали Шаляпина? – немножко картавя и явно подражая своему старшему брату, кавалерийскому юнкеру, осведомляется тринадцатилетний пажик, Воля Шестаков.
– Ах, какая прелесть! Как он хорош! Я его слышала в «Фаусте», – лепечет Мери Щербет. – А вы, Диночка, слышали его?
Диночка краснеет до ушей от стыда и обиды. Точно она маленькая! Не слышать Шаляпина, когда все ее гости слышали его! И почему это мамуся и папочка не берут ее в театр?
Она старается пробурчать что-то в ответ этой несносной Мери, вся малиновая, как вишня, но неожиданно взор ее падает на двоих детей, одетых скромно, почти бедно, стоящих в уголку залы и с восторгом взирающих на пышно убранную ель.
Еще ярче вспыхивают щеки Диночки при виде этих бедно одетых ребятишек, детей папочкиного секретаря, незаметного, очень бедного человека, которого почему-то, однако, особенно ценит и уважает папочка.
Диночка чувствует какую-то неловкость перед своими нарядными сверстниками и сверстницами от присутствия этих двух «замарашек» на ее блестящем вечере в рождественский сочельник. А тут еще Макс Весенцев, изящный юный праведник в ослепительно белых перчатках, во франтоватых манжетах и воротничке, вскидывает пенсне на нос и, глядя на неприятных Диночке гостей, цедит сквозь зубы:
– Что сие за явление? Откуда такие прелести?
Диночка уничтожена вконец. Противный Макс! Недостает еще, чтобы он принял этих детей за настоящих гостей ее, Диночки. Куда как приятно! Между тем «прелести» и не думают смущаться. И братишка, и сестренка – в восторге от елки оба. Ваня и Нюта ничего подобного не видели еще за свою коротенькую жизнь. Дома у них бедность, нужда, недостаток. О елке, конечно, и помина нет. Спасибо еще доброму папиному начальнику, что позвал их сегодня к себе на елку… Уж и елка же! Елка словно в сказке! Во сне такой не увидишь, пожалуй! Ваня и Нюта ошеломлены. Глазенки их горят. Руки сами собой тянутся к нарядному, очаровательно красивому деревцу. И дети, забывшись, громко делятся впечатлениями друг с другом.
– Ваня, ты погляди! Огоньков-то сколько, желтые, синие, красные, голубые! – восторженно лепечет Нюта.
– А паяц-то, паяц, ишь какой забавный! – указывая пальцем на красивую, висящую на ближайшей к нему ветке безделушку, вторит ей, тоже захлебываясь от восторга, Ваня.
– А пряник-то какой огромадный, видишь?
И мишка, гляди, мишка! Совсем как живой!
О, это уже слишком, по мнению Диночки. Она вся как на иголках…
– Точно дети с улицы! Никакого воспитания – ну, решительно, никакого! Просто стыд и срам!
И она украдкой обводит глазами своих гостей.
Какие у тех насмешливые лица и улыбочки! Ах, зачем только папочка позвал таких невоспитанных детей! Что о них, Переверзевых, будут думать их «настоящие» гости! Какое общество увидят они здесь!
До ушей Диночки долетает насмешливая фраза Мери Щербет, ужасной аристократки:
– Ma chere, откуда вы раздобыли этих дикарей?
– О, они попали сюда прямо с необитаемого острова! – острит Макс.
– Милая непосредственность! Она очаровательна! – смеется Саша Майкова. И непонятно: добродушие или насмешка таится в этом смехе у нее.
Неожиданно Воля (ох уж этот ужасный Воля!) прибавляет, обращаясь к Диночке:
– Вы давно дружите с этими детьми? В прошлом году я их что-то здесь не видел.
О, это уже чересчур!
Красная, как пион, Диночка срывается с места, бросается к елке, не глядя срывает с нее две первые попавшиеся бомбоньерки и сует их в руки Ване и Нюте.
– Вот-вот… – лепечет она с опущенными ресницами и рдеющими щеками, – возьмите это себе на память с нашей елки и идите домой. Сейчас начнутся танцы, а вы все равно не умеете танцевать!
