Следует отметить, что формула «за Русскую землю» встречается почти исключительно в произведениях Куликовского цикла, при этом чаще всего в «Задонщине». Очевидно, что появление этого выражения в последней связано с использованием «Слова о полку Игореве». Вероятно, что в другие памятники, повествующие о победе над Мамаем, данная формула попала под влиянием «Задонщины»
[191]. Под «землей Русской» в «Задонщине» имеются в виду, скорее всего, все русские земли
[192].
Особое место занимает «Послание на Угру» Вассиана Рыло. В нем дается как бы история того, за что сражались русские князья разных эпох: Владимир Мономах, в точном соответствии с летописанием XII в., «бися с окаанными половци за Русскую землю»
[193]; Дмитрий Донской, в соответствии с его Житием, «избавления ради христьанского», «за вѣру и за святыя церкви, и за врученное ему словесное стадо Христовых овець»
[194]; Ивана III Вассиан призывает «стояти за православное христианство, за свое отчество… за благочестивую нашу православную вѣру», «за православную Христову вѣру и за Божиа церкви»
[195].
Можно констатировать, что в XI–XV вв. прослеживаются четыре основных типа представлений о защите Отечества.
1. «Общерусский» — защита «Русской земли». Отмечается в течение всего времени, но с лакуной, приходящейся на период 1263–1380 гг. Встречается практически исключительно в рассказах о внешних войнах.
2. «Дружинно-вассальный» — защита князя и княжеской чести. Прослеживается также в течение всего времени, но главным образом в домонгольский период. Встречается в повествованиях как о внешних, так и о междоусобных конфликтах.
3. «Региональный» — защита стольного города (символизированного, как правило, в его главном храме). Встречается с конца XII по конец XIV в., но главным образом во второй половине XIII — первой половине XIV в. Употребляется в рассказах и о внешних, и о междоусобных конфликтах.
4. «Религиозный» — защита христиан, христианской веры или «святых церквей». Формулы, относящиеся к этому типу, эпизодически встречаются со второй половины XII в., но приобретают популярность с конца XIV столетия. Употребляются исключительно в повествованиях о внешних войнах.
В домонгольский период преобладающее значение имела идея защиты «Русской земли». При этом примечательно, что в представлениях автора «Повести временных лет» сражаться за землю Русскую — право русских князей и воинов независимо от того, христиане они или язычники. Об этом говорит рассказ о войне Святослава с Византией 971 г. Святослав был язычником, притом ревностным сторонником язычества и противником христианства (и за это он осуждается летописцем); языческой была и его дружина
[196]. Тем не менее, летописец вкладывает в уста Святослава следующие слова: «Уже намъ нѣкамо ся дѣти, волею и неволею стати противу; да не посрамимъ землѣ Рускиѣ, но ляжемъ костьми, мертвый бо срама не имамъ. Аще ли побѣгнемъ, то срамъ имамъ. Не имамъ убѣжати, но станемъ крепко, азъ же предъ вами пойду; аще моя глава ляжетъ, то промыслите собою»
[197]. Можно полагать, что идея защиты «Русской земли» уходит корнями в дохристианскую эпоху. Она сохраняла свою силу и после раздела Древнерусского государства на самостоятельные княжества в середине XII — начале XIII в., хотя все чаще под «Русской землей» теперь имеется в виду только Южная Русь. Кроме идеи защиты «Русской земли» видную роль играли представления, связанные с верностью своему князю и с защитой княжеской «чести». Популярность этих представлений следует связывать с особенностями структуры древнерусской знати, являвшей собой в домонгольский период дружинную корпорацию, члены которой были связаны с ее главой — князем отношениями личной верности
[198].
Для первого столетия после Батыева нашествия характерно отсутствие общерусской «патриотической формулы»
[199]. Выражение «за Русскую землю» встречается всего однажды, преобладают же формулы «регионального» типа («за храм» как символ города). Такое положение было, очевидно, следствием политической ситуации, сложившейся после и в результате нашествия, — утраты государственного суверенитета, низведения на нет политической роли «Русской земли» (в узком значении термина), ослабления политических связей между русскими княжествами
[200].
С конца XIV в. происходит возрождение «общерусского» патриотизма. Толчком здесь явно послужила победа на Куликовом поле — к ней вообще относятся 35 из 55 случаев употребления «патриотических формул» в произведениях конца XIV–XV в. Вновь начинает звучать рефрен «за землю Русскую». Но на ведущее место выходит формула «за веру христианскую», неизвестная в домонгольский период и почти не встречающаяся в первое столетие ордынского ига. Прежде мотив смерти за веру звучал в русской литературе в соответствии о общехристианскими представлениями о мученичестве — смерть отдельных людей, не оказывающих сопротивления, от рук иноверцев за приверженность христианству
[201]; теперь массы людей идут за веру в бой с оружием в руках. Павшие в бою о татарами приравниваются к святым мученикам (Вассиан, позже, в начале XVI в. — «Сказание о Мамаевом побоище»
[202]). Активно также используются выражения «за святые церкви» и «за христиан». Преобладание формул, несущих религиозную окраску, можно связывать как с тем, что после принятия Ордой ислама в первой половине XIV в. на конфликтах с ней появился отпечаток религиозного противостояния, так и с усилением конфессиональной изоляции Московской Руси: после принятия в Великом княжестве Литовском в конце XIV в. католичества в качестве официальной религии, завоевания Османской империей Болгарии, Сербии и Константинополя (конец XIV — середина XV в.), подчинения ей Молдавии и Валахии (вторая половина XV в.) Московское великое княжество осталось единственным православным государством, представлявшим реальную силу; как следствие этого защита правой веры стала синонимом защиты Отечества.
