– С ума сошел? Ты же умрешь если тебе руки ноги отрубить! Да даже если одну руку отрубить – чудом спасают! – Йорка мельком глянула на культяпку правой руки.
У нее нет правой. У меня нет левой. Мы дополняем друг друга… и смешно и грустно.
– Предположим – кивнул я и немного сбавил обороты фантазии – Одну руку! Он рубит мне одну руку, не забыв перетянуть ее жгутом – чтобы я не истек кровью. Это уже вполне реально.
– Так и делают – грустно сказала Йорка.
– Хочешь сказать – насторожился я, снова глянув на ее культю.
– Нет. У меня по другой причине. Но часто бывает, что кто-то из особо наглых теряет вдруг руку или ногу. С бригадами лучше не ссориться. Никогда. Но тут не совсем так, Оди. Наказание есть. Поэтому руки рубят исподтишка, когда никто не видит. Если ты кого-то серьезно изобьешь – система накажет. Тебе понизят уровень до гоблина, тебе отрубят минимум одну конечность на выбор системы, а могут и две. Заберут с баланса все имеющиеся солы. И это еще не все. Тебя лишат возможности пользоваться банкоматом на год. Это в первую очередь.
– Это уже серьезней – признал я, мысленно прокрутив перед глазами список перечисленных наказаний.
Лишение солов.
Лишение руки. Ты почти зомби. Если система заберет две конечности – ты гарантированный зомби.
Падение до гоблина – привет УРНа, я твой мусор. Копейки за задания.
Лишение банкомата – самое серьезное наказание. Никто не сможет перевести тебе солы, и ты не сможешь наведаться в медблок и пришить себе новую руку или ногу.
Это серьезно. Бригада легко прокормит искалеченного системой бойца. Сытная пайка обеспечена. Но год ходить без руки… и не дай бог поссоришься с бригадой – превратишься в обычного почти беспомощного зомби. Я бы на такое задание не пошел.
– Доступ к банкомату могут досрочно вернуть за хорошее поведение и выполнение заданий – добавила Йорка.
Я рассмеялся:
– Все же богатые правят. А наказания не слишком серьезное.
– Я толком не уверена. Но вроде везде свои тонкости – пожала плечами Йорка – Так просто никого калечить не дадут. Поэтому систему и называют Матерью.
– И главное – убийство. Что хорошего дадут за него?
– Тебя сделают червем – коротко ответила девушка – Со всеми прочими лишениями – денег, уровня рабочей нормы, банкомата…
– Надолго?
– Там по-разному. Я про начало знаю. Зависит от уровня нормы. О! Забыла про червей! Если убил одного из них – заберут только две конечности из имеющихся. Лишение банкомата на год. Если убьешь зомби и выше – тебя сделают червем. Но срок лишений разный. Убил зомби – через полгода вернут возможность пользоваться банкоматом. Убил орка – через год. Убил полурослика – три года. Дальше не знаю. Хорошо ведь? Мать защищает.
– Ну…
Ранжирование наказаний логично. Понятен выбор системы. Ей не с руки терять хорошо трудящихся людей. Червя не особо жалко – он конченный, чего с него толку? Зомби – тоже особого прибытка нет. А вот гоблины и орки – пусть мало, но трудятся, чистят, скребут, делают другую порученную работу. Полурослики – это уже считай другая каста, рабочий костяк, неистовые труженики. Отсюда и такое наказание за отнятую жизнь полурослика. Что ж… кое-что прояснилось… И стала понятна роль банкомата – этот агрегат весьма важен.
– Ранг убийцы имеет значение?
– М?
– Если я орк и убил орка – понятно – пояснил я – А если я полурослик и прикончил ничтожного червя? Тоже заберут руки и лишат банкомата на год?
– Слышала, что за случайное убийство червя – там правда все случайно произошло – полурослика лишили только денег на счету. Но червь – это червь. Сам понимаешь…
– Ну да… у червей ведь нет жажды жизни и справедливости. Они просто черви – дави не хочу.
– Идет… – только-только распрямившаяся Йорка опять съежилась.
Я укоризненно вздохнул:
– Эй! Гоблин! Договаривались же! Хватит ежиться!
– Я уже орк! – огрызнулась Йорка – Заткнись! И сдохни! Страшно же…
– В этом суть. Насладись страхом – посоветовал я – Почувствуй как тебя лихорадит, как стучит сердце, как выступает пот…
– Заткнись!
Хмыкнув, опустил левую руку под стол и незаметно провел по резинке шорт. Тут безопасно, большая полусфера почти над нами. Но все же… просто проверил…
Теперь можно и глянуть – кто там к нам пожаловал и с какой целью.
Глянул. Понимающе хмыкнул. Ну да – не самим же боссам искать вдруг не явившегося строптивого гоблина. Бред какой. Пошлют на поиски мальчика на побегушках. В данном случае – девушку на побегушках. Без левой руки, хромающую и с озлобленным выражением лица.
Интересно как она начнет беседу… наверное вежливо и непринужденно…
Посланец остановился шагах в семи от нашего столика. Вытянула руку, ткнула в Йорку. Со старательной, но не умелой угрозой просипела:
– Ты! Давай за мной, сука!
Ну… во всяком случае непринужденно…
– Ути боже мой – прыснул я, изумленно глядя на тощую мымру пытающуюся быть крутой. С внешностью ей не повезло. Типичный мужик. Не будь округлостей под майкой и длинных спутанных волос – спутал бы с мужчиной.
– Ты ваще заткнись, урод! Пока кости целы! Закрыл пасть! – завопила вдруг девка, предварительно зыркнув на потолок и лишь потом осмелившись полоснуть себе пальцем по горлу – Иначе сдохнешь!
– Пошла нахер, тварь – со скукой произнес я – Дешевка на побегушках. Иди и сдохни в попытке подлизать боссу еще сильнее.
– Ты…
– Свали нахер я сказал! – приподнявшись, рявкнул я. От завибрировавшей в моем голосе злобы и стали вздрогнула не только посланница – дернулась Йорка, за соседним столиком упал с лавки гоблин.
Тишина… так и застыла она с полураскрытым ртом. В ней внезапно проснулся инстинкт самосохранения. И сейчас инстинкт боролся с ее глазами – ведь перед собой она видела гоблина со старперскими руками. А глубинное подсознание ей истошно кричало – заткнись, заткнись, дура! Ничего не говори! Развернись и уходи! Она бы ушла сразу, но вот приказ…
Пришлось ей помочь. Усаживаясь, пробурчал, уже не глядя на нее:
– Скажешь своей главной – девяносто первая с долгом рассчиталась сполна! Она больше ничего не должна! Ни единого сола! Всем вашим передай то же самое, слышишь, дешевка? Девяносто первая вам больше ничего не должна! А теперь свали с глаз моих, дерьма кусок!
– Как… как ты со мной…
– Свали нахер!
Этого хватило. Опустив глаза, она развернулась и ускоренным шагом двинула прочь. Докладывать.
– Спектакль еще не кончен – со смешком предупредил я Йорку, решившую, что уже можно что-то говорить.
