И точно. Сделав три шага, девка обернулась, зыркнула сначала на меня, потом на Йорку, следом на потолок и снова на Йорку. И аж давясь от черной злобы пообещала:
– Тебе конец, сука! Конец! Порежут на куски! Червем ползать будешь, тварь!
Только после этого она ушла окончательно. Проводив ее долгим взглядом, я широко-широко улыбнулся, растянув губы до предела. Чтобы мою сверкающую улыбку видели со всех сторон – и даже с затылка.
– Нам конец. Теперь и тебе тоже – удивительно спокойно поведала мне Йорка.
Перегорели в ней эмоции. Самое страшное случилось – она осмелилась сказать «хватит!» пусть и с моей помощью. А это самое страшное. Остальное – возможные побои, увечья – уже не так страшно.
– Ну нет – сказал я – Нам не конец. Продолжаем ждать.
– Думаешь явятся?
– Таких как ты у них много? Платящих дань гоблинов и орков.
– Рыл десять наберется точно. Вечерами все в одно место приходят – обычно к девятой тропе. Смешно… стоим гуськом, протягиваем наработанное за день, по очереди получаем по хлебалу, один за другим обещаем завтра постараться сильнее, ждем милостивого кивка и расходимся. И все это – не глядя друг на друга. Потому что стыдно показывать себя вонючей трусливой тварью отдающей последнее и не могущей сказать «нет». Как?! Как они со мной такое сделали?! Я ведь даже ни в чем не виновата!
– Они почувствовали в тебе слабину – пояснил я – Учуяли мягкое место. Податливость. И поспешно всадили туда отравленный коготь – угроза, давление, хорошо им известные словечки что действуют безотказно. А ты позволила им сначала себя уговорить, затем разрешила ударить. Следующий шаг – открыть пошире ротики или раздвинуть ножки.
– Пошел ты! Сдохни!
– Это было бы неизбежно, Йорка. Ты девка симпатичная. Сегодня-завтра один из них потребовал бы…
– Джонни – перебила меня Йорка, медленно кивая – Точно! Это он ударил меня. И он же намекнул, что если завтра не принесу чего-то действительно стоящего… то меня ожидает сюрприз, что может даже типа оказаться мне жутко приятным…
– Вот ее – я ткнул пальцем в сторону, куда ушла злобная посланница – Ее уже поимели. Другое слово не придумать. Была жертва. Стала подстилкой. Теперь она налитая злобой приспешница мечтающая только об одном – чтобы не она одна оказалась такой невезучей. Все ждала, что сегодня и тебя растянут на грязном полу. А тут такой облом – ты сумела проявить смелость и наконец-то сказала – нет! Хватит!
– Я молчала.
– Ты мне не мешала.
– Ну да. Не мешала тебе копать нашу общую могилу. Идут. Что мне делать?
– Сиди спокойно – спокойно сказал я.
– А если договориться миром не удастся?
– Точно не удастся – оповестил я ее, рассматривая двигающуюся к нам делегацию.
– Ты же говорил, что шансы договориться есть! Миром!
– Да. Говорил.
– И?
– До этого я не видел Джонни – вздохнул я с грустью, глядя на того, кто, будь его кожа зеленого цвета, вполне бы мог быть истинным орком.
– Вот черт! Ты что говоришь?! Нам надо договориться! Надо!
– Не дергайся. С таким не договориться. За километр же видно – он тупой, жадный и болезненно гордый. Вон как пыхтит и рычит. Такой предпочтет потерять выгоду, но не лишиться мнимой репутации.
– Вдруг получится! Оди!
– Дам ему шанс – дернул я плечом – Пусть начнет говорить первый. С первых слов все будет ясно.
– Твою мать…
Размашисто шагающий мужик приближался и приближался. С каждым его шагом я получал больше информации. Белокожий. Громадный. Жир вперемешку с мышцами. Огромное пузо торчит из-под майки, ручищи как свиные окорока. Ляжки бычьи. Шорты в облипку. Голова мелковата для его габаритов. Злобно сверкающие глаза смотрят из-под выпуклого маленького лба. Черные волосы торчат в разные стороны, образуя что-то вроде неумело начесанной львиной гривы. Он еще и злобно скалится, старательно демонстрируя зубы. Работает на публику. Лютый огромный зверь – само собой хищный. Само собой черногривый лев. По имени Джонни. В майке, желтоватых штанах, красных сланцах. Пузо придавило бедолагу ремень с коего свисает пластиковая дубинка.
За лидером топают еще четверо. Девушка и три парня. Все они младше лидера лет на пять-десять. Все они наслаждаются своим положением и явно ожидают веселого развлечения. А уже за их спинами ковыляет посланница, держась шагах в десяти позади. Ну да – она так… никто… прислужница, а когда под рукой нет кого-то посимпатичней – сгодится и для небрежных потрахушек.
Еще толком не подойдя, Джонни разинул и бешено заревел:
– Сука! Гнида! Падла! Мразь! Иди СЮДА! – пальцем-сосиской Джонни ткнул себе под ноги – Сюда, соска долбаная! СЮДА! Молись, падла, чтобы я тебе твои сучьи мозги не выбил разом! Не иди! Нет! Ползи, с-сука! Ползи-и-и! – он разинул рот ширше и полился такой мат, что я аж рот приоткрыл, старательно внимая этой безбожной чернухе.
Мой вердикт оправдался – с этим не договориться. Это очевидно. Такой понимает только один язык – силу. Поэтому я спокойно продолжил слушать. И едва не пропустил момент, когда неподвижно сидящая Йорка вдруг начала ме-е-едленно подниматься. Будто завороженная. Пришлось ткнуть ее ногой под столом. Девяносто первая очнулась, удивленно вздрогнула, захлопала глазами, глядя на меня с потрясением.
В Джонни я немного ошибся – он и впрямь тупой, жадный и болезненно гордый. Но при этом в нем есть искра странного и немного тошнотворного таланта. Что-то от священника? Только Джонни пользуется угрозами и руганью и вместе эта мерзкая смесь действует как огонь на мотылька – заставляет покориться и лететь к губительному свету.
Когда до него дойдет?
Потребовалось еще секунд тридцать прежде, чем он допер – Йорке плевать на его слова. Она не двинется с места. До этого все его внимание было направлено на нее. Сейчас же, поняв, что без чужой помощи тут не обошлось, он медленно повел головой, нацеливаясь на меня. Ткнул пальцем – вспомнилась сразу злая прислужница – сглотнул скопившуюся слюну, хрустнул шеей. Сейчас грянет новый матерный залп… Но я не позволил. Продолжая сидеть, состроил глумливую физиономию и тоже навел палец. Только он целился мне в лоб. А я опустил руку пониже. И с все той глумливой ухмылкой спросил:
– Эй, толстозадый. У тебя что на самом деле такой крохотный? Шорты в облипку… тебе не стыдно так ходить и всем показывать своего сдавленного крохотного джонни? А яйчонки твои шортами не натерло? Хотя ты такой уродливый, что всем плевать на остальное. Эй, гоблины! Гляньте! Он же урод! А эти его черные патлы? Он думает это круто? Твою мать! Вот же ты страшный! А эти ляжки… с них можно тонну жира выжать! Если тебя по жопе с размаху пнуть – сколько часов она будет трястись? Бьюсь об заклад – два часа минимум трястись будет!
Место вокруг нас стремительно пустело. Зомби, гоблины и орки расползались спиной вперед, не в силах оторвать от меня глаза – не каждый день какой-то придурок сам себе подписывает смертный приговор. Но как красиво он это делает! Так красиво и так ярко, что сам Джонни Лев застыл тупорылым истуканом с отваленной челюстью и никак не может прийти в себя – ведь еще никто и никогда, никто и никогда…
