– Хвоста или лапы насекомого.
– Верно.
– А ты?
– Может и я уже оно… наполовину – так точно.
– Если мы тебя не убьем, а поможем тебе – отдерем от стен, поднимем наверх. Дальше что?
– Зависит от ваших планов.
– А у тебя какие?
– Сожрать еще пару десятков крупных крыс. Завершить эволюцию. И рвануть по тому же пути каким сюда пришел. К свету.
– Какому свету?
– Не помню. Но первое что помню – свет! И вкус стального пола – соленый. А еще мокрый. Я никого не трону. Мне главное нажраться, завершить эволюцию. А потом я уйду отсюда и никогда не вернусь.
– Скольких бедолаг ты убил?
– Я? Да вы первые живые кого бы я мог сожрать! До этого первыми на вас похожими были те десятеро, что попали мне в брюхо. Но их сбросили сюда уже дохлыми! И я жрал и спал, жрал и спал. О как я их жрал…
– Мы тебе поможем – решил я, доставая следующий пищевой брикет – А это не больно? Вырубать тебя?
– Рубите по белому! Может и больно – но тут оставаться не вариант.
– Ты серьезно, Оди? – стоящая сзади Йорка ткнула меня коленом в спину – Это… это же разумный мешок дерьма с длинной подлой рукой. Убить его – милосердие.
– А червя убить почему тогда не милосердие? – приподнял я удивленно бровь, повернув голову и глядя на Йорку снизу-вверх – Тоже ведь милосердие? Че ему мучиться без ножек и ручек? Насилуй кто хочешь, издевайся кто хочет…
– Это другое! Червь… червь человек! Его жалко!
– Тебе жалко червя лишь из-за беспомощности, похожести на себя саму и боязни однажды оказаться на его месте – проворчал я – Человек тот еще гнида черствая. Ему жалко лишь тех, кто кажется ему маленьким, милым и хоть чем-то похожим на него самого. Ой девушка без ног – бедняжка! Ой птичка со сломанным крылышком – надо ей срочно помочь! Ой старушка упала – поднимите ее! Ой серийного убийцу-насильника хотят казнить – это же бесчеловечно! Давай устроим протест! Ой тут какой-то склизкий стонущий разумный мешок – фу! Убейте его из милосердия!
– Да хоть бы и так! Птички со сломанными крылышками трупы не жрут!
– Мало ты птичек видала, похоже – хмыкнул я – Руби по белому, Рэк. Желтое не трогай. Бурое точно не трогай – это вроде как дерьмо.
– Забьемся на ту же ставку? – обратился орк к зомби.
– На что?
– Я вырублю эту вонь склизкую всего за десять минут. Можешь засекать.
– Не вырубишь.
– Так что?
– Поднимаю втрое.
– По рукам!
– Но если что – помогу рубить.
– Ты бы лучше не тратил силы, Баск – заметил я, поднимаясь и отходя к стене – И ты, Йорка.
Секунда. Другая. И Йорка не выдержала, задав ожидаемый вопрос:
– Почему?
– Вам еще щит доставать – нехорошо улыбнулся я – Тот, что провалился глубже в шахту. Тот, что Баск с чего-то вдруг решил передать Йорке.
– Я достану – опустил голову зомби.
– Мне насрать кто именно из вас полезет туда, а кто будет следить. Но щит вы достанете. При этом не рисковать, на рожон не лезть, при виде серьезного противника – немедленно отступить.
– Сделаем – мрачно ответила девушка.
– Можете идти – взмахнул я рукой.
– Уверен?
– Более чем. Гнида Хван не станет устраивать проблемы. Ведь ему нужна помощь.
– Может хватить называть меня гнидой?
– Не хватит – покачал я головой, внимательно оглядывая лежащий на полу коридора ужас – Ты ведь и есть гнида. Нет?
– Потому что я напал? Поэтому гнида-ублюдок?
– Гнида – это яйца вшей – отозвался шагающий к шахте лифта зомби – А ты оно и есть. Яйцо с разумом и рукой.
– И второй головой – добавил я – Или это опухоль с усиками?
– Да я хрен его… Ой!
– По розовому рубанул – констатировал Рэк, поспешно отодвигаясь от брызнувшей из Хвана жижи – Во воняет. Хреносос ты грязный. Жопу мыть учили?
– Как я до жопы дотянусь, ублюдок?! Чем?!
– Заткни пасть, а то я тебе жопу грязную топором заткну! Командир! У него тут целые наросты дерьма!
– Сочувствую – сказал я – Хотя даже представить не могу насколько все чешется. Или не чувствуешь?
– Еще как! Сука еще как! И так день за днем! Чешется и чешется, свербит и свербит!
– Расскажи-ка мне все с самого начала – велел я – И чем интересней и подробней будет рассказ – тем больше вкусняшек я тебе скормлю.
– Договорились! Хотя рассказывать особо нечего.
– Разберемся.
Светя орку, я внимательно оглядывал невероятно странное создание, лежащее в коридоре.
Гнида и есть гнида.
Хотя проще это назвать сшитым из живой плоти спальным бело-розовым пульсирующим мешком, что выбросил из себя что-то вроде белых толстых хлыстов, прилипших к полу и стенам, намертво приклеившим хозяина. Выглядело это дерьмо так, будто на гнилой деформированный длинный овощ вылили щедрый половник протухшего майонеза. Все это дерьмо подзастыло, после чего в него воткнули что-то вроде длинного суставчатого хвоста с одной стороны и затянутое прозрачным студнем почти человеческое лицо с другой. Не могут же у человека быть полностью зеленые глаза – без разделения на радужку, зрачок и прочее. И не может быть такой рот – неестественно широкий, растянутый, снабженный мелкими-мелкими игловидными зубами. И нос… его почти нет. Просто расплющенный бугорок с четырьмя дырками ноздрей. Самое же «вкусное» находится на левом виске – из него растет то ли вторая голова, то ли опухоль. Причем снабжено это полупрозрачное розовое дерьмо двумя длинными шевелящимися усиками, парой явно неразвитых зеленых глаз и довольно громко попискивающей пастью. «Майонез» – внешние покровы – застыл так сильно, что легко выдержал пару ударов топора.
– И вот это все дерьмо еще и эволюционировать должно? – уточнил я, обводя руками контуры разлегшегося в коридоре Хвана, кем бы или чем бы оно не было.
– Я же яйцо! Кокон!
– Откуда знаешь, что скоро эволюция?
– Оповещение статуса в меню.
– У тебя есть интерфейс?
– Ну да. Правда там всего один раздел – мой статус. И все.
– Начинай рассказ, Хван. Кстати, почему Хван?
– Все хватал и жрал, потому что.
– Тога почему не Хват?
– А хрен его… мне начинать?
– Рассказывай.
И Хван начал говорить. Сначала сбивчиво, не скрывая до сих пор мучающих его эмоций, но затем голос стал ровнее и четче, гнида перестала прыгать в рассказе с пятого на десятое.
