– Он тебя шантажировал. Судя по всему – увидел, как рыжая шлюха-кобыла Джоранн случайно убила кого-то вилами. А ты наверняка труп спрятала – раз говоришь, что дело для тебя уже привычное. Так?
– Не называй ее шлюхой!
– Рассказывай – уже жестче велел я – И посмотрим, как разобраться с этим дерьмом.
– Смысл?! Я занимаюсь пустым делом! Нет смысла прятать труп! Греджерс не мог не рассказать все жирному Сьюгу. А Сьюг… та еще сучья мразь… Своего не упустит…
– Начни сказку с начала – поморщился я – И что у тебя в той фляжке?
– Адское пойло на травах. Пробирает. Греет.
– Хлебни сама. И дай мне чуток.
– Че тут у нас? – шумно задышал мне в спину Рэк – О… пахнет горлодером… о… чьи дохлые ноги под окном, командир? Че за уродливая сукка с лопатой?
– Заткнись, дритсек! Урод! Сука! Мразь! Дритт! – ее наконец-то прорвало.
– Закройте пасти! – велел я – И хлебни уже из фляги! Давай! Вот так… еще хлебни… теперь флягу мне. Хорошо. А сама – копай! Мы бы помогли… но карантин…
– Да поняла я уже. Сука!
– Дашь хлебнуть, командир? – орк жадно сглотнул слюну.
Кивнув, я сделал пару глотков и передал ему флягу, после чего снова выглянул за окно, оценил быстро растущую яму и напомнил:
– Где моя долбанная сказка? С чего все началось? И начни с себя и с Джоранн.
– Да на кой тебе? Нам все одно конец… Не дергайся – я возьму вину на себя. Без Джоранн мне все равно не жить. Так что можешь нож мне скинуть.
– Рассказывай. И копай.
– Сука любовь – неожиданно выдала с громким вздохом коренастая бабенка и с яростью вонзила лезвие лопаты в обнаженную почву – Сука любовь!
После столь бодрого начала последовала очередная вполне ожидаемая история про могучую любовь двух боевых дев. Любовь вполне плотскую, горячую, на зависть многим. Сильнее всех завидовали и ненавидели мужики.
Женщин и девушек в Светлом Плесе хватало. То ли система бдила, следя, чтобы «каждой твари по паре», но соотношение мужского и женского пола было примерно пятьдесят на пятьдесят. Система учла почти все. Именно что почти – ей совсем не были учтены сексуальные предпочтения некоторых «рожденных» добросов.
Нанна и Джоранн – яркое тому свидетельство. Девушки любящие девушек. И относящиеся к мужикам как к странному и явно неудачному эксперименту Матери – ничуть не притягательному в сексуальном плане.
Главная же проблема заключалась в красоте.
Нанна ей не блистала – невысокая, плотно сбитая, с узким тазом и по-мужски широкими плечами, коротко стриженная, вечно сутулая, со с взглядом исподлобья… нет, она никак не блистала красотой. Выделялся разве что ее рот – необычно чувственный, прекрасно очерченный, влажный даже на взгляд и кажущийся чисто случайно пришлепнутым к этому ничем не примечательному лицу. Если щедро плеснуть в лицо Нанны пригоршней косметики – может и получится что-то более-менее. А так… мужик…
А вот Джоранн… ее иначе как кобылой не называли. Длинноногая, рыжеволосая, с белой мраморной кожей, яркими и большими серыми глазами, в талии ладонями обхватишь, задница любого с ума сведет, грудь не спрятать под любой одеждой. Взгляд томный, губки алые, легко смущается и очень мягка по характеру…
Короче – трахнуть Джоранн мечтал даже самый последний седовласый женатик, чья мошонка давно и бесповоротна была зажата в стальной ладони супружницы. Две три мужиков перевидала во сне обнаженную рыжую кобылку, что вытворяла с ними такое…
Но дальше влажных мечтаний дело не пошло.
Джоранн испытывала к мужикам нескрываемое отвращение. Общаться – общалась. На расстоянии хорошо вытянутого выражения «не подходи ближе, дритсек», само собой непроизносимого в слух, но явственно ощущаемого любым обладателем мясного прута. Подкатывать к первой красавицы селения пытались многие. Подкатывали по-разному, но итог был одинаков для всех – полный провал.
А вот Нанна справилась с пол тычка, перебрав как-то алкоголя из любимой фляжки и смачно засосав проходящую мимо кобылку. И та совсем не была против…
Это невероятно озлобило многих – до этого истощенные неистовым мастурбированием многие еще лелеяли тихую мечту испробовать рыжую кобылку на вкус по-настоящему, а не только в мечтах. Мечтали услышать ее тихое томное ржание под собой…
И тут на тебе… сучья любовь…
Как результат – порча отношения с тремя четвертями населения. Мужиков бесила недоступность. Баб бесила популярность девок и зацикленность на них мужиков. Но девушек это не смущало от слова совсем. Тем более что они не зависели ни от кого, создав боевую группу и самостоятельно зарабатывая себе на жизнь. Чем занимались? А всем чем Мать одаривала. Плюс сами крутились.
Выполняли задания. Собирали дикие травы. Охотились на мелкое зверье. Из выменянных шкур и разноцветных бусин из торгмата Джоранн создавала удивительно красивые «висюльки», что моментально раскупались.
В общем – жизнь удалась. И, как всегда, нашлись те, кто захотел эту жизнь испортить. Мотивировали свое желание просто – девки просто прута мясного не ощущали в нужном месте. Оттого и сторонятся мужиков. Трахнуть надо девах хорошенько – и разом вкус главного блюда распробуют и на всю жизнь полюбят. Вот только как это сделать?
Пытались подпоить – многократно.
Пытались опоить – добавляя в самогон разную хрень.
Под конец пытались уже чуть ли не силой – схватить и зажать в объятиях, в надежде, что, ощутив силу и надежность мужских рук, бабенка поплывет и размякнет…
Не получалось. Озлобленность росла. Даже не озлобленность – дело дошло уже до открытой вражды. Им недвусмысленно заявили – либо раздвинете ляжки и дадите хотя бы раз, либо доиграетесь, долбанные суки.
И на днях доигрались. Причем не только девицы. Больше доигрался молодой и тупой дритсек не понимавший даже азов человеческих реакций.
Ворошившая водоросли на берегу Джоранн подверглась нападению молодого паренька, что возомнил себя сокрушителем девичьих сердец. И начать он решил с неожиданного выпрыгивания из-под кучи водорослей с диким криком… Говорят же – испуг всегда начало чего-то хорошего.
Затаился, дождался, когда рыжая подойдет ближе. И выпрыгнул с воплем. Выпрыгнул. И упал, получив трезубыми вилами в горло. Джоранн ударила с перепугу. Угодила в яремную вену. Придурок истек кровью за секунды. Рядом свалилась шокированная Джоранн. Подоспевшая Нанна быстро разобралась в произошедшем. И ей хватило ума, не поднимая шума, прикрыть для начала дохляка водорослями, а затем пораскинуть мозгами.
Место на неудобное – не светлое. Вне ока материнского.
«Вне ока, не светлое – в сумраке» – автоматически перевел я.
Парня ударили вилами в горло. Будто специально целились. Выверт гребаной судьбы, что сначала тепло улыбнулась, а затем всадила топор по самые…
