– Отдыхать – не оборачиваясь, ответил я – Отдыхать.
– Они от кого-то убегали в большой спешке. Он был серьезно ранен. У нее лицо в крови. Плот связан наспех из всякого хлама. Они действительно могут погибнуть. А если за ними погоня и они не знают местности, то…
Остановившись, я повернулся, глянул на выжидательно смотрящую на меня Кассандру и отчетливо произнес:
– Это не мое дело, пифия. Мало ли окровавленных гоблинов от кого-то убегают прямо в этот момент? Мы живем в жестоком ублюдочном мире.
– Спрошу последний раз – уверен? Знай я точно, что за остров, всегда можно послать по Тропе нескольких шустрых бойцов…
– Мне плевать.
– Раз плевать – скажи хоть что-то, ублюдок! Если промолчишь – то тебе не плевать! Тебе хочется их смерти! Я примерно поняла область. Но надо бы чуть конкретней – счет идет на часы! Тот городок? Светлый как его там дальше? Рядом с ним сраный дымный островок? Ну же!
С шумом выдохнув, я отвернул и шагнул прочь, бросив напоследок:
– Светлый Плес.
– Хорошо.
– А зачем это тебе, пифия? Мне на них плевать. Даже если спасешь – мне плевать. Но на кой хрен тебе столько усилий?
– Видение от Матери просто так не приходит. Так что не льсти себе, гоблин. Я думаю больше о себе.
– Прямо на душе полегчало – признался я – А то уж думал – вдруг влюбилась.
– Пошел ты!
– Помни про кресла, Кассандра! Чем мягче твоей жопе – тем больше шансов, что ты никогда отсюда не уйдешь.
– Пошел ты! И… мое уважение, гоблин. Мое уважение…
Свернув за угол барака, я узрел ожидаемое – толпу в полста рыл рассредоточившуюся вокруг украшенного огромным котлом газового костерка. Запах по воздуху разносился божественный. Жратва почти готова.
Своих я разглядел не сразу. Часть в толпе. Всего двое у беседки. Рэк и Каппа. Первый чистит ногти ножом. Второй полирует лезвие меча. Рядом груда наших вещей, в том числе моя экипировка. Добредя до бойцов, прислонился спиной к стене и медленно согнув ноги, сполз на одеяло.
– Как ты, лид? – глянул на меня орк.
– Не сдох.
– И славно.
Дотянувшись до куртки, я выцарапал из кармана сложенный листок из блокнота старого сурвера, развернул и, подставив текст под тусклый свет горящей в беседке лампочки, начал вчитываться во влажные мечты о статусе и мести.
Ты погляди какой дедушка-извращенец в мечтах практичный.
Самое главное выразил в заголовке: «Убить старую суку Бруху и стать легендарным!».
Но порадовавший меня заголовок перечеркнут, а ниже написан новый куда более скромный «Нейтрализовать сурвершу Бруху и стать легендарным!».
А так ведь все славно начиналось…
– Че такой мрачный, командир? – снова ожил орк.
– Так заметно?
– Ага.
– У пифии было видение. Йорка с Баском, раненые, в спешке бегут с острова сыроедов на хлипком плоту.
– Дерьмо… и ты что?
– Ничего.
– И правильно, командир. Нахрен.
– Нахрен – кивнул я.
– Может можно мне выпить чуток, а? Грамм двести…
– Пусть будет триста. Ровно.
– Отмерю до грамма – ощерился орк, вставая – Каппа! Пошли бухнем по детскому!
Каппа глянул на меня. Я кивнул:
– Иногда надо расслабляться, боец. Выпей. Потрахайся.
– Я принял слезы.
– Это не то.
– И во мне теплится огонек надежды, что уже сегодня ночью я наконец-то разгляжу лицо того, кто…
– Да-да – кивнул я – Но это потом. А сейчас – иди и тяпни самогона, запей компотом, а потом найди себе горячую смачную бабенку и проведи с ней время. Дам совет – не разговаривай с ней о смутном лице какого-то ублюдка. Просто трахайся.
– Да… командир…
– Повтори приказ.
– Выпить самогона. Запить компотом. Найти смачную бабенку. Не говорить с ней о ублюдке. Просто трахаться.
– Приказ понят верно. Выполняй.
Бойцы утопали. Я же, чуть поерзав, подложил под низ спины рюкзак, набросил на ноги край одеяла, подтащив поближе игстрелы с остатками заряда, хотел уже вернуться к чтению листка с планом старого сурвера, но накатившая сонливость помешала. Налившиеся тяжестью веки захлопнулись, кулак сжался, сминая и пряча листок, подбородок опустился на грудь.
Дерьмо…
Неужели настолько меня измотал сегодняшний день?
Не иначе система переборщила с седативными…
Ладно. Позволю себе чуток отдыха. Я посплю совсем немного. Совсем чуть-чуть. Где-то с полчаса. И снова примусь разбирать каракули Джона Доуса…
Согнувшись над закипающим чайником, старый Грим, размельчая в ладонях сухие водоросли, спросил:
– Что ты знаешь о чистоте чувств, пацан?
– А?
– Ты слышал?
– Ты ведь не про любовь?
– И она в списке. Я про все чувства. Но сразу, а про отдельности. Чистая любовь. Чистая ненависть. Чистейшая незамутненная злоба. Вот правильное слово – незамутненность. Что ты знаешь о ней?
– Я не въезжаю.
– Это сложный вопрос – кивнул старик – Но важный вопрос. Как ты относишься к государственным дронам-наблюдателям, что часто навещают нашу обитель? Любишь их? Ненавидишь?
– Ненавижу! Они лезут везде! Везде!
– То есть государство ты не любишь?
– Ненавижу!
– Но раз в месяц грузовые дроны того же государства сбрасывают нам контейнеры с лекарствами и кое-какой одеждой. И ты ведь радуешься этому дню?
– Ну…
– Радуешься?
– Ну радуюсь…
– Тогда, где твоя ненависть, пацан? Куда она делась? Была придавлена дешевыми сладостями, что напичканы средствами стерилизации? Ненависть исчезла?
– Нет, но…
– Но?
– Я не знаю! Сложно!
– Не сложно! А мутно! Вот в чем твоя беда – мутность чувств. Если ненавидишь – ненавидь! Живи этой ненавистью! Дыши этой яростью! Не позволяй подачкам замутнить твою ненависть! Это касается всего! Если любишь – люби! Принимай как есть со всеми недостатками. Понял?
– Нет…
– Поймешь. Главное, что ты должен сейчас намертво уяснить своей маленькой головенкой, так это самое важное слово – незамутненность. Повтори.
– Незамутненность.
– Повтори.
– Незамутненность.
– А там, где есть незамутненность, там всегда царит кристальная ясность. Цели отчетливо видны. Легко навести прицел. Понял меня?
