А затем…
Затем все кончилось.
Его почти настигли, когда лидирующий белый вдруг потерял голову, разбросав ее дымящимися ошметками и рухнув. Рыжий, моментально все поняв, круто повернулся и… получил огромную дыру в животе, после чего переломился пополам и тоже упал.
Артур замер, с сипом вгоняя воздух в горящие легкие и глядя в небо, где висел в воздухе сверкающий рыцарь с длинным белым плащом. Потом уже Артур разглядел тонкий трос крепящийся к парящей в вышине небесной машине. Трос отцепился, рыцарь тяжело упал на землю, торопливо шагнул, сгреб в голос заревевшую девчонку, прижал к себе.
– Папа! Папа!
– Все хорошо, милая, все хорошо, малышка – пробормотал тот, сквозь изрезанное по нижнему краю искусной резьбой прозрачное забрало пытливо глянул на Артура и тут же рванул сквозь траву, двигаясь с невероятной скоростью. Спустя пару секунд Артур понял, что рыцарь бежит к истекающей кровью красотке с прекрасными сиськами и сломанной челюстью. Он побежал следом. И не ради того, чтобы помочь. Нет. Он хотел еще раз взглянуть на этого потрясающего рыцаря в сверкающих доспехах. На него, а не на женскую красоту, равной которой он никогда не видел.
Он почти успел. Рыцарь, держа на руках нагую женщину, как-то закрепив за плечом девчонку, уже прицепил спустившийся с небес трос, тут же воткнул в дрожащее обнаженное женское тело что-то вроде одноразового шприца из раскрывшийся на груди коробки, следом ужалил умирающую еще и синим шприцом и… глянув на замершего рядом деревенщину, выхватил из крепления оранжевый шприц, коротко ткнув им руку Артура. После чего кивнул на прощание и, так и не сказав ему ни слова, взмыл в небо, стремительно поднимаясь к зависшей машине. Еще минута и машина умчалась прочь…
А постоявший с разинутым ртом Артур охнул, схватился за полыхнувшую огнем руку и, с истошным воем, начал очередной спринт, на этот раз пытаясь опередить дикую боль, что терзала его руку, быстро подбираясь к плечу…
Такая вот история обретения фантастичной быстроты…
Большая часть дарованной оранжевым шприцом скорости осталась в руке, но кое-что досталось и телу, подарив ему быстроту рефлексов. Однако пик уже миновал. Сейчас скорость его «особенной» руки раза в полтора ниже, чем было до этого. И быстрота продолжает снижаться. Ну да. Ведь ничто хорошее не длится вечно…
А потом он понял, что это и был сигнал, говорящий о том, что ему пора покинуть родную деревню и…
– Все – оборвал я Артура – Тормози.
– Но я еще не рассказал о моей подготовке, о старательности…
– Пистолет. Рыцарь его забрал?
– Тот из которого я палил? Нет.
– Тогда куда он делся?
– Я… я два дня в горячке валялся в сарае. Потом в себя приходил, удивлялся. Короче в долине оказался через неделю, но там уже ничего не было. Ни дымящейся штуковины, ни пистолета, ни рваной одежды. Только тухлое и уже почти сожранное мясо миносов.
– Так… просрал пушку, а они прилетели чуть позже и подчистили все следы – подытожил я.
– Ну…
– А по башке ты себя всегда бил?
– Эта хрень появилась после укола оранжевым шприцом… сам не понимаю, что на меня находит…
– Ясно. История так себе… быки, трах, бег, выстрелы, оранжевый шприц.
– Как это так себе?! Да ты что! Прослушал что ли? Это были Высшие! Точно Высшие! Те миносы пялили эльфийку! Там все признаки были!
– Ну да. Раз прекрасные сиськи и красные трусики – значит, эльфийка. Будем знать эльфийские признаки.
– Да я серьезно! А рыцарь?! А летающая машина?
– Да эльфы, эльфы – вздохнул я, допивая компот и поднимаясь – Трахай Беллу, Артур. И трахай усердно. Она заслужила. Спасибо, Сэм. Сколько я тебе должен?
– Это я тебе должен.
– За что?
– За рекламу. Посидел у моей лавки, выпил компотика. Получил в подарок килограммовую банку свиной тушенку. И все видят, что в моей лавке закупается герой из героев…
– Тушенку?
– Пусть будет две банки – улыбнулся Сэм Жаба – Доставят к первому бараку немедленно.
– Не туда – качнул я головой – А к моему огороднику. Банку тушенки, килограмма два макарон, пол литра самогона и пару сигар, если найдется.
– Ты про огородника, что за твоим нюхающим землю призмом приглядывает?
– Ага.
– Сделаю. Тебе сигарку дать? Раз уж ты с зонтиком…
– Давай – не стал я спорить и через пару минут продолжил свой неспешный путь вниз по Жильной, держа курс на платформу и старательно напрягая при каждом шаге вялые ножные мышцы.
Пару раз свернув, я притормозил у заборчика, глянул через него на рыхлую мокрую землю и хитиновую спину лежащего ничком Хвана, проглядывающую сквозь выступившую из всех щелей мутноватую и явно быстро высыхающую слизь. Она же, эта розовато-желтая тягучая мерзость, покрывала и плечо с ампутированной руки. Сквозь слизь были видны разошедшиеся в стороны и треснувшие плечевые хитиновые щитки. Все это обильно поливалось дождевой водой, при этом на землю стекало как-то не так много, будто часть впитывалась по пути. Ему нужна вода для окукливания? Может и дождь системой ниспослан именно поэтому? Как благодарность пострадавшему во время выполнения важного задания герою… да нет, бред. Просто по машинному расписанию сегодня дождливая погода.
– Хван?
– А?
– Как ощущения?
– Норм. Спасибо, командир. Я чуть посплю и снова в строю – голос Хвана чуток настораживал. Вроде бы вялый и слабый, но при этом какой-то… искусственный, машинный.
– Ничего не требуется?
– Орк прибегал.
– И?
– Обещал дождаться, когда я полностью окуклюсь и тогда засунуть мне в задницу свой старый ботинок. Для душистой запашистости… так сказал…
– Жалоба бойца услышана и принята – кивнул я – Жуй землю и лечись спокойно.
– Спасибо. Я быстро…
– Я пригляжу – добавил сидящий на лавочке огородник, прикрывающийся полосатым желто-серым зонтом – Не переживай, герой.
Благодарно кивнув, я побрел дальше, на ходу сообщив:
– Принесут еду и чуть выпивки. Не отказывайся. Благодарность нашего сквада.
– Примем с радостью, герой. Хотя и так каждый день по два раза с твоего стола кашей с мясом угощаемся.
– Так дальше и будет – пообещал я, после чего свернул, прошел вдоль барака, свернул еще раз, оказавшись на месте, где лишился головы тот тупой лидер сквада.
Миновал расположенные здесь торгматы и медблок, свернул чуть левее и увидел пляж, где совсем недавно я жарил мясо и курил сигару. Кассандра стояла под большим зеленым зонтом с бабочками, меланхолично крутя его и глядя на бродящую по дождем мокрую как брошенная собака Йорка. Гоблинша, спотыкаясь о истоптанный влажный песок, загребая его босыми ступнями, размахивала руками и хрипло орала. Ветер и дождь заглушали большую часть слов, но кое-что я все же расслышал. Речь шла о каком-то гребаном жестком придурке, что идет сам не знает куда и не понимает, что даже его тупым толстым лбом не все стены возможно прошибить. Затем снова несколько минут шипящей дождливой бессвязицы, а затем о гребаных мстительных гномах, чтоб им сука всем сдохнуть. Кассандра терпеливо слушала и крутила зонтик. На краю пляжа, под тентом, сидел позевывающий Козгар, рядом лежал обзаведшийся свежей повязкой Баск, вытянув исхудавшие руки поверх прикрывающей его до пояса куртки.
