После ужина был отбой. Жесткий отбой. Никакого общения. Всем спать. Это я приказал отдельно и очень жестким голосом, озвучив лично. Наемники мы или нет, служим за деньги или славу – плевать. Дисциплина будет армейская. И мне насрать. Мне вняли. И отрубились.
Я сам спал всего три часа. Дождался посылку. Получил задание. Ознакомился. Растолкал сержантов и велел трубить подъем. Следом была разминка – рекруты после вчерашнего окостенели настолько, что многие и ходить не могли. И вот после разминки был столь же обильный завтрак. И Рэк снова сорвался, набив себя как поросенка перед тем, как сунуть в духовку – даже яблоко из пасти торчало. Оно уже не лезло в переполненную утробу, но сержант упорно держал его в пасти, старательно посасывая.
Посасывающий сержант…
Оглянувшись на удивительную повозку, я убедился, что драгоценный груз по-прежнему с нами и продолжил сканировать местность, по несколько раз вглядываясь в каждый холмик, в каждое пятно пожухлой травы, в каждую лужу с потревоженной ряской.
Повозка примечательная. Стальной контейнер высотой в два, шириной в три и длиной в три метра. К нему приварены железные оси. На оси насажены стальные колеса высотой в мой рост. Спереди крепкие и длинные оглобли. Сзади дугообразная толстая полоса – удобно толкать. Лошадей или машины не предлагалось. Но и так все ясно – впрягайтесь, гоблины! Время бурлачества вернулось…
Контейнер плотно закрыт. Никаких замков, защелок. Нет и сенсора – что логично. Будет тупо, если мы дотащим нужную посылку до места, но окажется, что электроника сдохла и мы не сможем вскрыть долбаный ящик. Поэтому мне вручили… гаечный сука ключ. А крышка контейнера была затянута на хренову тучу гаек. И ведь я даже возразить ничего не могу – логично. Никакое зверье вскрыть не сможет. И не каждый разумный справится – гайки нестандартные, почти круглые, такие еще попробуй защеми. Но если я потеряю ключ… поэтому мудрая система присобачила к ключу цепь. И вот я гоблин несу на шее дополнительную тяжесть – ключ покачивается под панцирем на груди, ударяясь о прилепленную аптечку.
Хочешь смейся, хочешь плачь…
Шагнув чуть в сторону, я мягко взялся за винтовку, начал было поднимать… и опустил, опознав спешащую нам навстречу парочку.
Тигры вернулись. И тащат добычу – насаженного на палочку гоблина… гоблин жив и тихонько повизгивает, бессильно помахивая головой.
Охренеть…
Хорошо хоть не за «вертел» тащат – за руки и ноги. А длиннющая палка так и торчит, входя где-то в районе жопы, а выходя из плеча. Тигры сперли чей-то ужин прямо с костра?
Притащившие гоблина разведчики радостно улыбались, сознавая насколько нелепой и гротескной выглядит их находка. Достаточно бережно опустив «гостинец» на бетон, они устало то ли уселись, то ли улеглись рядом в позах невозможных при нормальном телосложении. Кошка так ляжет. Гоблин – нет. Ну или надо охренеть каким гибким. Отметив в голове и их гибкость и то, что они дышат слишком тяжело, я тоже присел, задумчиво глядя на стонущего в бетон гоблина.
Толстая сучковатая ветвь на самом деле вошла в не в задницу, а в левый бок, после чего пронзила все тело под небольшим углом и вышла из правого плеча. По идее этот сучковатый кол – даже если забыть про остальные внутренние органы – должен был пронзить и сердце. Но гоблин почему-то продолжал жить вопреки всему. Но это ненадолго – мелкая периодическая дрожь, побелевшая кожа, частое неглубокое дыхание, стекающая из уголка рта почти черная кровь… ему осталось мучаться совсем чуток.
– Уже… – выдохнул гоблин – Уже не больно… уже тепло…
– Кто так с тобой? – поинтересовался я, глядя на запекшуюся и забитую землей входную рану. Кол залепило как пластырем. Но внутреннее кровотечение это остановить не могло.
Гоблин меня не слышал. Трясясь, он бубнил, с каждой секундой говоря все быстрее:
– Мы пошли далеко от дороги. Далеко! А затем Боблс говорит – давай посмотрим клетки… ну давай… краем сука глаза… прокрались… а там… там быки и козлы в боулинг живыми кричащими шарами играют… так кричали… мы видели! ВИДЕЛИ! Огромный бык… бросил связанную на песок… воткнул ей пальцы в глаза… другой рукой начал резать ей шею… сзади… она так кричала… так кричала… а он медленно дорезал, а потом швырнул! А там столбики из голов пробитых арматурой… как кегли! Кегли! Он попал и все кричат стра-а-ай-йк! Стра-а-а-ай-йк! Но не страйк! Бык чуток промазал. Один столбик устоял… всего один… и он ревет – мне нужен еще один визгливый шар! Тащите кучерявого! И к нему – к огромному миносу… подтащили его одного… и ему пальцы в глаза. Хлюп! И шар насажен… осталось отрезать лишнее и можно бросать… я… я… я не выдержал и побежал… нас заметили… но я бегаю быстро. Я бегун! Я бежал километры! А потом вижу – шумит и бурлит! Вот лазейка! И я прыгнул… затем огонь внутри… боль внутри… боль! Я виноват. Виноват. Прости меня, Боблс! Прости! Тебя поймали! Я видел. Тебя поймали… Выбей страйк, Боблс! Выбей страйк, дружище! Ты заслужил страйк! Ты победитель!
Выложившись в этом крике, гоблин с тупым стуком врезал головой о бетон, скрипнул зубами и затих.
– Ладно – кивнул я задумчиво и поднял глаза на отдышавшихся тигров – А теперь вы.
Разведя лапами, тигр заговорил:
– Нашли его у берега. Там узкая, но с сильным течением река. Небольшой водопад выше по течению метрах в четырехстах. Сперва думали, что это труп. А он как шевельнется. Мы глянули, оценили. И решили отломать вместе с веткой сосновой. Это же сосна? Пахнет хвоей и говном…
– Ясно – произнес я, поднимаясь – Хвоя, боулинг и говно… Спасаясь от погони прыгнул в водопад…
– И сам себя насадил на кол – продолжил за меня Каппа и медленно кивнул – Так и должен умирать предатель. Он искупил. Но лучше бы кол вошел в задницу и вышел через рот. Это было бы истинным искуплением.
– Продолжаем – махнул я рукой и удивленно глянул на сгрудившихся бойцов, не могущих отвести взгляда от насаженного на кол придурка – Чего встали?! Все по своим местам! И вперед!
Через полминуты отряд продолжил движение, фланговые звенья снова отошли на пару десятков метров, тигры же легко запрыгнули на двигающуюся повозку, усевшись рядом с возлегающим Баском, чья болезнь снова свалила его с лап. Поймав мой взгляд, он зашевелился, начал сползать с повозки, но я коротко рявкнул, и он затих, прижавшись щекой к металлу и слепо смотря в пространство. Но лежащий рядом дробовик он держал цепко. И пусть оставался вялым, всего равно выглядел уже не настолько дохлым.
Мы двигались по бетонке, обеспечив себя разведкой и флангами прикрытия. За тылом приглядывала намеренно отставшая тройка бойцов набранных нами еще в Угольке. Те, кто пережил первую «давилку», с каждым днем становились сильнее и злее. Но я на них особо не полагался, заставляя одного из сержантов брать с собой пару рекрутов и с ними отбегать метров на шестьсот, чтобы осмотреться и убедиться в том, что за нами не топают потихоньку прячущиеся в складках местности злыдни.
Складки местности… странноватое выражение, что как нельзя точно подходило к окружающей нас панораме. Эти природные красоты намеренно расположены так, чтобы окружающее пространство казалось безграничным. Перепады высот, рощицы там и сям, озерца, без нужды петляющие старые русла ручьев, каменные осыпи, что едва сдерживались хвойными деревьями. Шумящий водопад в стороне от дороги. Вроде мелочи. Но это приводило к тому, что взгляд безостановочно метался от одного нового объекта к другому, а млеющий от удовольствия первобытный мозг чувствовал себя на седьмом небе и требовал шагать и шагать дальше, чтобы доза удовольствия никогда не кончалась. Думаю, что в старые «начальные» времена та же самая Тропа Здоровья была очень популярна среди здешнего люда. Возможно многие двигались по ней постоянно, раз и навсегда завязнув в закольцованном бытии вечного путешественника. А вот эти боковые тропки и дорожки, что подобно спицам громадного упавшего колеса, ведут от «обода» Тропы к некоторым достопримечательностям и селениям, только добавляют реалистичности этому миру и позволяют комфортно добраться до самых интересных его частей.
