Дернув клешней, Рэк с презрением промолчал и продолжил вытряхивать воду и грязь из дула дробовика.
Я же, чуть подумав, одобрительно кивнул и от себя уже добавил:
– Она их как-то программирует. Возможно, на простейшем уровне, но все же программирует и довольно четко.
– С чего ты взял? Тут налицо простые инстинкты. Как муравьи-работяги таскают жратву матке – так и здесь.
– Не, – качнул я головой. – Нихрена не так все просто. Вот у плуксов нижнего мира – все так. Набросились, напились крови, нажрались мяса – и назад в гнездилище. Часть сожранного сами переварят, часть отдадут в гнездо. Но и плуксами можно управлять – натянув их на себя как мясные комбинезоны.
– Слышала я эти истории… Хм… Брассарра выступает в роли мозгового центра? Как по мне, так бред. Тут голые инстинкты. Почуял мясо – хапнул мясо.
– Почему тогда второго гоблина даже не надгрызли? – спросил я, и пифия осеклась на полуслове.
– А вот этого не знаю… – призналась она. – Но в принципе, и тут могут сработать инстинкты.
– Да в целом насрать. Просто будем еще чуток поосторожней. Ладно… вот вам самый главный вопрос, гоблины. И звучит он так – на кой хрен вообще Непримиримым кормить Брассарру? Она ведь главная страшилка этих пещер. И вообще она главный злодей этого мира. Все ее боятся, все жаждут ей смерти…
– Удерживая Брассарру в живых, Непримиримые могут держать Терпил в страхе и под это дело выжимать из них еще больше соков. – предположила пифия, задумчиво наблюдая, как я обмазываю грудную броню и плечи трупной жижей, зачерпывая ее из лужи.
– Зачем держать Брассарру для этого в живых? – прошелестел динамиками Каппа, замерев в полной готовности в десятке метров от решетки. – Терпимые не смогут проверить. Они сюда не пойдут. Поверят Непримиримым на слово.
– Верно. – согласился я. – А если сюда и сунется какой-нибудь отважный крестьянин… просто расчленить смельчака, дать подтухнуть, затем вытащить из пещеры оторванную голову и пару самых сочных вонючих кусков. Показать этот гербарий другим селянам… и дело сделано. Надолго отобьет желание лезть в страшные, мать их, Пещеры Мрака…
– Да крестьянин сюда бы даже не зашел. – вклинился в разговор Рэк, выбравшийся ненадолго из экза, чтобы закончить чистку дробовика. – На входе патруль. Не! По другой причине они Брассарру голодом не уморили. Может, она им нужна?
– Для чего? – повернулся я к орку.
– А хрен его знает. О! Гусеницы! Может, это Брассарра гусениц растит?
– Как вариант. – кивнул я.
– Движение. – оповестил Каппа и присел, скрываясь за одним из валунов.
Вмешиваться я не стал, жестом указав пифии место за моей спиной, а сам принявшись наблюдать за Каппой. Это сочетание – меч и экзоскелет – против подобных врагов было предельно эффективно. Выждав, когда неполный десяток гусениц преодолеет половину расстояния и почти поравняется с его укрытием, заодно убедившись, что из решетки пока не лезет иная живность, Каппа встал и трижды взмахнул мечом. Все заняло секунд семь и походило при этом на простой, но достаточно красивый танец. Разрезанные гусеницы, выпуская тягучую слизь, задергались на полу. Каппа же, убрав меч, принялся их давить, а потом подхватывать раздавленное месиво и швырять в поток, причем каждый из этих снарядов проходил в опасной близости от желтой башки Рэка.
– Эй! Раскосый! – прорычал орк. – Смотри куда дерьмо швыряешь!
Гордо промолчав, Каппа ударом ноги швырнул на место смерти гусениц кусок дохлого Срулика или как там его. Раздавил, чтобы выдавить как можно больше вонючего сока. И снова занял позицию за валуном, поджидая следующих.
Вот только будут ли они? Следующие?
Если там, за решеткой, скрывается кто-то разумный, то ему не составит труда понять, что здесь происходит что-то странное, раз уже второй отряд гусениц не вернулся с рейда за жратвой. И следующий отряд на убой уже не пошлют. Ну или сюда двинется небольшая армия. Вот только медлительных гусениц, несмотря на все их грозные шипы, бойцами не назвать.
Долгий протяжный и определенно не из человеческой глотки крик прилетел из-за решетки и эхом отразился от потолка приютившего нас уголка Пещер Мрака.
– Она что-то сказала. – заметил я, поворачиваясь к пифии.
– Определенно, – кивнула Кассандра. – Какие-то слова… это точно были слова. Она кричала что-то… и пара слов были мне смутно знакомы…
– Жопа! – Рэк удивленно взмахнул клешней. – Реально! Голос вроде как бабский, и она точно проорала «Жопа». Вернее, «жопы». Наш человек!
– Я услышал «ваши жопы», «хренососы» и «порождения шлюх». – проинформировал нас сидевший ближе всего к решетке Каппа. – Еще, но не уверен, вроде как прозвучало «сосите, суки, сосите!»
– Это интересно. – оживился я, покидая облюбованное местечко и шагая к решетке. – Каппа за мной. Остальные выжидайте. И поглядывайте на канал.
Следующей моей остановкой стала прислоненная к решетки широченная и неплохо отесанная каменная плита. Остановившись, я прочел несколько никому нахрен не интересных строчек, выбитых на камне:
«Мы высшие герои, что были заключены в Матерью проклятом и забытом Мире Монстров, желаем поведать тебе, о читающий, наши имена и нашу историю. Мы, не совершившие плохого и всегда стоявшие за слабых горой, уничтожающие мерзких тварей и бесстрашно сражавшиеся со сгущающейся над миром тьмой, явились в эти земли высоко неся трепещущие на ветру знамена. Мы пришли с миром, мы пришли с добром, гордо держа руки на рукоятях верного смертоносного оружия. Мы верили, что очистим этот мир от скверны – хотя бы на время! – а затем столь же тихо и мирно покинем его. Но все сложилось иначе и нам пришлось остаться здесь навсегда.
Я, крестоносец Даведар, убивший немало тварей на своем веку и сделавший сотни засечек на цевье верного пулемета, расскажу тебе, о читающий, нашу горестную историю. То было чудесное утро вторника… мы только что повергли и сожгли серую многоножку, двух скорпиусов и черепанга. Сразу после неплохо перекусили жареным мясом и пустили по кругу пойманную на полях зверолюдку. Кто ж знал, что столь чудесное утро завершится самым черным и страшным днем…»
На этом я прервал занимательное чтение – долгий и теперь куда более отчетливый крик-проклятье повторился:
– Хватит уже, сука, издеваться, гребаные ублюдки! Чтоб ваши жопы все, кому не лень поимели! Чтобы вы, сука, дерьмо захлебнулись, ублюдки! Ненавижу! Убейте уже меня! Просто убейте! Какие вы нахрен Непримиримые? Только сосать и умеете! Только Терпимых объедать и умеете! Дерьмоеды! Ненавижу!
Когда затихло звенящее эхо, я повысил громкость динамиков и произнес, обращаясь к тому, кого скрыла густая чернота за решеткой:
– Ты кого Непримиримым назвала, сука?
– Да она вконец оборзела! – радостно проревел Рэк, понявший, что можно не сдерживаться. – Ах ты, давалка гребаная! Потаскуха пещерная! Настолько уродлива, что только в темноте насасываешь?! А?! Мы тебе не здешние! Поняла?! Ща зайдем и расчленим нахер!
