– Тебе туда, – сказала она. – Дилижанс уже стоит. Ждёт.
Я удивлённо похлопала ресницами.
– Что прямо ждёт? Уже?
– Да-да, – довольно ответила девушка. – Я всё организовала.
– Даже спрашивать не хочу, как тебе это удалось.
– Вот и не спрашивай, – ответила она, – а просто пошевеливайся. А то мало ли чего, передумает. Эти возницы нынче такие истеричные, такие истеричные…
На улице давно стемнело, Причудливые силуэты домов бросают тени на брусчатку, по обочинам горят фонари, освещая улицы желтоватым светом, а с неба срывается снежок, мелкий больше похожий на муку.
Я приподняла воротник и проговорила:
– Спасибо тебе большое. Правда, очень помогла.
– Да брось, – отмахнулась девица. – Всякое бывает. Тем более, вот.
Она похлопала себя по карману куда спрятала монеты и добавила:
– Я не внакладе. Да и, похоже, ты отличное шоу устроила в нашем "Сизом лосе".
Я усмехнулась.
– Да, наверное, моё пение запомнят надолго.
– Что это за песня была?
– Культовая в моих землях, – отозвалась я. – И певец был мощный.
– Был? Эх, годная, годная песня. Но сочинители всякие тем и хороши, что могут оставить опосля себя не только тушку в земле. Ладно, давай. Хватит устраивать долгие прощания. Шуруй давай.
Я ещё раз поблагодарила девушку и быстро зашагала по улице к углу таверны. Едва завернула, как чуть не налетела на огромное колесо, которое принадлежит дилижансу. Вскрикнув, я отскочила. Дилижанс оказался большим, темным, с двумя фонарями по краям впереди и запряженным аж четырьмя лошадьми цвета дегтя, чьи гривы свисают до самой мостовой. Впереди на козлах высокая фигура в плаще и шляпе, возница склонил голову и лица не видно. Между пальцами зажаты вожжи, лошади трясут гривами и роют копытами, и вообще от всей этой повозки веет с чем-то тревожным и опасным. Неудивительно, что посетители таверны замолкли и явно перепугались, когда услышали о моей просьбе.
И всё же это тот самый возница, который может отвезти меня к параллельному разделу. Поэтому, несмотря на страх и щекотание в районе поясницы, я собралась с духом и проговорила:
– Извините, вы извозчик, возница или как там правильно? На параллельный раздел едете?
Возница молча кивнул. От этого стало еще больше жутко, садиться к нему в дилижанс вдруг показалось чем-то вопиюще неправильным, но пути назад нет. На дорогу к этому самому разделу пешком уйдет слишком много времени, а я и так его потеряла целый вагон, пока воображала себя розовым кустом в саду у Рембо.
– Что ж, – сказала я, – тогда везите. И скажите, сколько стоит проезд. А то танцовщица из таверны намекнула, что вам надо заплатить, но не сказала сколько.
Извозчик плавно покачал головой. Я не поняла.
– Что? Не надо платить?
Он вновь покачал головой.
– Но танцовщица сказала…
Я не договорила, потому что возница вскинул ладонь, прерывая меня, и недовольно заерзал на козлах.
Мне явно придется ехать в жутком непонятном транспорте, чей водитель не может внятно сказать о таксе. С другой стороны, могу сэкономить, правда непонятно, куда потом тратить эти золотые дублоны или дукаты, или как это правильно зовется. Вряд ли мне позволят забрать их в мой мир, чтоб баланса не нарушать, или может из-за какого-нибудь учета. А совершать шопинг в Парсапольде я не планировала.
Снег пошёл сильнее, мельтеша и клубясь вокруг фонарей. Оставаться на улице стало как-то неуютно, темные переулки и пустые подворотни показались холодными и пугающими. Причем больше, чем дилижанс. Пришлось взять себя в руки и забраться в него.
Салон оказался просторным, сиденья обиты мягким бархатом и приятно пружинят, на стенах небольшие светильники, вроде керосиновые, но не пахнут. Немного успокоившись, я отклонилась на спинку и выглянула в окно. В этот же момент послышался свист кнута, заржали лошади и дилижанс с места рванул вперёд.
Глава 16
Едва дилижанс сдернулся с места, я ощутила все прелести брусчатой дороги. Судя по всему, амортизация в колёсах, рессорах или где их делают на дилижансах всё-таки есть, но на мостовой трясёт, как в массажном виброкресле, какие ставят в торговых центрах.
Я уцепилась пальцами за край сиденья, опасаясь, что долго в таком режиме не выдержу, а, выглянув в окно, с изумлением обнаружила, что едем мы достаточно быстро для такого нереактивного транспорта – дома и свет в окнах мелькают, словно я мчусь в такси по проспекту. Только очень трясучему. Видимо, наличие четырех лошадей, всё же, сказывается.
Потом подумала о том, какой волей должен обладать человек, который сидит на козлах и управляет этой бешеной четверкой. Стало жутко, волосы на затылке зашевелились.
Чтобы как-то отвлечься, начала думать, как быть дальше, что делать, когда доберусь до этого мифического параллельного раздела. Яга и все остальные хором говорят, что место это опасное, особенно тем, что там властвуют некий колдовской снег, который подчиняется колдунье. Той самой, которая посмела украсть моего мужчину, которая подло прокралась в наш уютный мир и воспользовалась минутной слабостью. Именно так и происходит большинство измен – по глупости. Кто-то с кем-то поругался из-за невынесенного мусора, непомытой тарелки или некупленного шампанского…
Я надеялась, что до измен дело не дошло. В конце концов, она же ледяная, во всяком случае, я себе ее именно такой представляла. А Кирилл терпеть не может холода и даже отказывается ездить отдыхать в горы, потому что там холодно.
Но толковых идей по свержению гнета ледяной колдуньи почему-то не приходило, кроме того, что представляла, как хватаю гигантскую дубинку и размахиваю ею, как неандерталец на охоте. В фильмах это почему-то оказывалось очень действенным – враги в страхе разбегались. Но в действительности я прекрасно понимала, что это дурная блажь и выдумка режиссеров. Как справиться с ледяной колдуньей я не представляла. Единственное, что понимала чётко – это то, что оставлять у неё Кирилла не собираюсь. Пусть она будет хоть трижды колдуньей и четырежды ледяной.
За размышлениями не заметила, как тряска прекратилась. Когда вновь посмотрела в окно, обнаружила, что за ним быстро плывёт заснеженное поле, освещаемое луной, вдалеке темнеет полоска леса, а по небу несутся тучи, видимо, снег идет только в Парсапольде.
Мы же, совершенно очевидно, из него выехали, и теперь с бешеной скоростью катимся по какой-то грунтовой дороге, весьма ровной, в сравнении с брусчаткой, в направлении севера.
Я попробовала опустить стекло на дверце, которое, как выяснилось, можно сдвинуть вниз с помощью ручки, чем-то напоминающий те, что делали в старых советских машинах. В «жигулях» и «запорожцах» их нужно было крутить, и стекло автомобиля опускалось. Сейчас такие, наверное, уже не делают, хотя мне удалось в детстве поездить на дедушкиной «копейке».
