Я вытаращилась на телефон, будто он сообщил, что наступает апокалипсис. Хотя именно так мне и казалось. Кирилл приехал домой, выпил полстакана коньяка и куда-то ушел, не сказав ни слова, не позвонив и не отчитавшись.
От осознания этого меня буквально тряхнуло. В каком-то запале стала бегать по квартире, наливать воды, выглядывать в окно. Мысли разом спутались, превратившись в беспутный рой.
Опрокинув в себя стакан воды, я остановилась в середине коридора, дыша, как марафонец в конце забега.
– Телефон Кирилла не отвечает, – стала рассуждать я вслух, чтобы хоть так упорядочить сознание, – но дома он, сто процентов был, далеко уехать не мог.
Но где его искать, почему-то идей не появлялось. Друзья разбросаны по всему городу, а он совсем немаленький. Баров и кабаков, наверное, больше, чем людей, а родственники вообще не отсюда.
Раздражение и обида все росли, я все больше ощущала себя преданной и почему-то опозоренной. Кирилл не имел права так поступать, не имел права уезжать, не поговорив, не выяснив отношений, те более в такой день.
Я вновь набрала его номер, компьютерный голос опять сообщил, что абонент не в сети. В бессильной обиде я швырнула телефон наотмашь, тот угодил в вешалку с одеждой и мягко бухнулся в ботинок Кирилла.
Пару секунд я смотрела на торчащий из него бок смартфона. Затем мысли медленно, но все же стали выстраиваться в логическую цепочку. И чем дольше они это делали, тем более странной она казалась.
Ботинки Кира здесь, зимние, с толстой овчинкой, специально заказывали на его широкую стопу. На носках мокрые пятна от снега, что значит, сняли их совсем недавно. Куртка тоже на вешалке. Она успела подсохнуть, но оторочка капюшона из искусственного меха еще блестит от влаги. Сумка на комоде. И вообще все выглядит так, словно Кирилл дома.
– Кир? – растерянно позвала я, подходя к ботинкам и подбирая телефон.
Никто не отозвался.
Озадаченная, я снова вернулась в зал. Вмятина на диване постепенно стала выпрямляться, но капли на бокале все еще блестят, будто Кир и правда поставил его мгновение назад и поднялся.
– Ну не испарился же он, – пробормотала я.
В эту секунду в открытую фрамугу ворвался ледяной порыв, принеся с собой вихрь снега, который опустился на ламинат и тут же превратился в лужицы. Я метнулась к окну и закрыла створку, одновременно стараясь вытереть морозный узор. Но тот не подавался, словно его нарисовали акриловыми красками.
– Да что за ерунда? – выругалась я и, подойдя к дивану, озадаченная опустилась на краешек.
Хотелось найти Кирилла, разобраться с этим беспределом, позвонить в оконную фирму, которая продала нам этот брак. Вся годовщина полетела в тартарары, и я не представляла, как это исправить.
Вновь взглянув на телефон, я набрала Светке. Та ответила моментально:
– Мира! Привет! – защебетало в трубке. – Как ты? Отмечаешь? Ты же, вроде должна отмечать. У вас годовщина? Или я опять перепутала?
– Не перепутала, – прервала словесной поток я, – годовщина… Слушай, тебе Кирилл не звонил?
Из трубки понеслось удивленное:
– Мне? Нет. Зачем ему звонить мне в такой день?
– Понятно, – вздохнула я расстроенно.
Это не укрылось от Светки.
– Мирослава, у тебя все хорошо?
Признаться подруге, что мой праздник развалился, как карточный домик от прорыва ветра, оказалось выше моих сил.
– Да нет, нормально все.
– Точно? – с тревогой переспросила Светка.
Я поморщилась, но ответила:
– Угу.
Из трубки понеслось облегченное:
– Фух. А то уж подумала, стряслось что, надо ехать выручать подружайку. У нас тут тоже небольшой сабантуй. Григора повысили, отмечаем безалкогольным шампанским.
– Почему безалкогольным? – машинально спросила я, уже уплывая мыслями к Кириллу, который каким-то удивительным образом испарился из квартиры, оставив обувь и верхнюю одежду.
Светка сообщила:
– Завтра ехать на дачу, а на дороге постов понаставили. Не хочется после повышения угодить в… ну, сама понимаешь, куда.
– Гм, да, – протянула я, все больше отдаляясь от трескотни подруги.
Прежде чем мы распрощались, она успела поведать о новой костюмной паре, которую купила на распродаже в шоуруме на Таганской, куда я непременно должна сходить. Также я узнала, что семейство Бугровых уехало отдыхать на Бали, безглютеновый хлеб подорожал, а в тренде короткая стрижка типа «пикси». Что такое это «пикси», я не представляла, но согласно мычала в трубку, пока, наконец, не вставила слова деликатного прощания.
Убрав телефон в карман джинсов, я потерла лоб. Звонок Светке ничего не сообщил. Точнее сообщил, что о Кирилле она ничего не знает.
– Далеко он уйти не мог, – вновь начала рассуждать я. – На улице морозяка и снег. Единственное, куда можно было деться в домашних тапочках, это зайти к соседу.
Я напрягла память, пытаясь вспомнить, с какими соседями мы дружили. Напрягаться пришлось недолго, поскольку с соседями мы не дружили вовсе. Только здоровались иногда невнятно, если сталкивались на лестничной площадке. Едва ли Кирилл внезапно завел себе среди них друзей.
Однако других разумных объяснений не было.
Накинув пальто и сунув ноги в ботинки, я вышла на лестничную клетку. В доме десять этажей, но, к счастью, постройка новая и заселены только несколько квартир на четвертом и десятом этажах. На седьмом жилая только наша.
Выдохнув, я вошла в лифт и спустилась на четвертый. Когда позвонила в дверь, ее открыла девушка в халате и с ребенком на руках. Ребенок размазывает по лицу детское питание, мамаша подкидывает его, стараясь взять удобнее, потому что детина немаленькая.
Она уставилась на меня ошалелыми глазами, так смотрят только замученные бытом люди, и сказала:
– Здрасте. Вам кого?
– Эм… – протянула я, слегка смешавшись. – К вам тут молодой человек не заходил? Высокий, черноволосый и с голубыми глазами.
Девушка окинула меня подозрительным взглядом.
– Проповедь какую-нибудь читать? – спросила она.
– Проповедь? – удивилась я. – Что? Нет. Это мой молодой человек. Вышел куда-то, найти не могу.
Лицо девушки сразу стало понимающим, а во взгляде появилось сочувствие. Она в который раз подкинула ребенка, который испачканными в детском питании пальцами полез ей в волосы, и сказала:
– Это они могут. Уйдет в магазин, а нет несколько часов. Потом оказывается, с друзьями встретился, заболтался, я тут сижу, продукты жду. У меня стирка, глажка, уборка, готовка, а он с друзьями.
Я неловко улыбнулась, спешно придумывая, как поскорее распрощаться с ней и не слушать душещипательные истории о бытовых драмах. Девушка продолжала рассказывать о тяготах семейной жизни, а я демонстративно косилась на лифт.
