Я открыла рот, чтобы начать диалог, но в лицо ударил ледяной поток вперемешку со снегом. Он оказался такой силы, что меня отшвырнуло к ступенькам. Колени больно ударились об ледяной пол, но я быстро поднялась и, щурясь от пурги, новь подошла к колдунье.
– Я не отступлю! – прокричала я.
Она ответила гулко и равнодушно:
– Тогда ты умрешь.
Из ее рукавов вылетели стаи ледяных пик и, на секунду зависнув в воздухе, помчались на меня. Стоило бежать в укрытие, но я почему-то верила, что выстою. Видимо, эта мысль была очень глупой, потому, что пики с пугающей скоростью приближались, сверкая остриями, и превращаться в розовы бабочек не собирались.
Когда между нами осталось несколько метров, сбоку налетело что-то тяжелое и мощное. Меня откинуло в сторону в тот самый момент, когда несколько десятков пик со звоном воткнулись в ледяной пол.
Мелькнула мысль, что это Кирилл очнулся, но когда вывернулась, обнаружила ослепительную улыбку Асмодея. Ладони и щека дымятся, кожа на них обуглилась, на шляпе огромная дыра.
– Что за… – выдохнула я.
– Это вместо спасибо? – хмыкнул он, поднимаясь и отряхивая с себя пепел. – Мне, между прочим, не сильно приятно прикасаться к тем, кто пьет освященную воду.
Он демонстративно раскрыл обожженные ладони, затем указал на щеку, где кожа тоже сморщилась.
Я хотела поблагодарить, но вместо благодарности почему-то спросила:
– Как ты сюда добрался?
– Как и говорил, прошел через гномьи подземелья.
– А со шляпой что?
– Гномы не любят демонов, – уклончиво ответил тот.
В воздухе снова засвистело, сверкнул лед, в нашу сторону вновь понеслись холодные пики. Быстрей, че успела подумать, я цапнула Асмодея за руку и дернула в сторону.
– Берегись!
– Ай! – зарычал демон.
Мы отскочили вправо, демон затряс кистью, будто обварился. Хотя, по всей видимости так оно и есть – от ладони валит дым и пахнет серой.
– Ты, блин, что делаешь! – прорычал он.
– Жизнь тебе спасаю! – выкрикнула я обиженно.
– Себе спасай! Я как-нибудь затянусь! Блин, больно же. Не трогай меня, пока пьешь эту воду. Слышишь?
Это показалось даже ироничным – демон, который только и мечтал, чтобы коснуться меня и совратить, просит, чтобы я его не трогала.
– Да пожалуйста, – огрызнулась я. – Как с этой ледяной колодой справиться?
– А я почем знаю? – зло спросил демон, все еще тряся кистью. – Это ты вломилась к ней в замок. Я только могу помогать биться.
Колдунья, показалось, стала еще больше, теперь ее платье напоминает снежный буран, из которого торчит верхняя часть ее туловища, вокруг синие молнии, глаза полыхают голубым, а лицо до жути бесстрастное.
Кирилл сидит на ступеньках, все такое же замороженный и аморфный к происходящему.
– Кир! – крикнула я, но он остался неподвижен.
Я понимала, что бороться с ней ножами, мечами и пистолетами – пустое занятие, к тому же ни тем, ни другим пользоваться я не умела. В голове опять забегали мысли, я пыталась найти решение, но оно все не хотело находиться. Привычка все делать по плану мешала мыслить шире, и это был тот самый момент, когда не хватает спонтанности Кирилла.
В этой пурге и метели мысли сами превращались в снег, холодный и бесстрастный. Едва подумала о снеге, как в памяти всплыли слова Варвары: «…в одном редком фолианте по трансмурированию стихий вычитала, что справиться с ними можно, войдя в снег.»
Они буквально прозвучали, я даже оглянулась на Асмодея, проверяя не слышали ли он. Но демон старательно залечивает ожоги, оставленные мной.
Колдунья тем временем, чуть поднялась над полом в клубах метели и произнесла так, что эхо разнеслось по всем коридорам:
– Ты никому не нужная девчонка. Оставь свои надежды. Оставь. Они тебе не помогут.
– Надежды может и не помогут, – согласилась я, – но я люблю Кирилла.
– Любовь тебе не поможет, – повторила она механически. – Ее нет.
С этими словами она выбросила вперед ладони, с них сорвались снежинки, но даже с расстояния я увидела, что они больше похожи на японские сюрикэны – острые звезды, которые использовали самураи в качестве оружия. И они, сверкая льдом, несутся ко мне.
– Войти в снег, – повторила я слова Варвары и бросилась в метель, прежде чем снежинки воткнулись в цель.
В первую секунду меня всю буквально обожгло холодом. Такого мороза я не ощущала никогда, и, наверное, даже в Якутии людям гораздо легче. Здесь было ощущение, что холод забирается под кожу, проникает в самое нутро. Не сковывает, но остужает все, превращая в бесстрастное и равнодушное нечто.
Сжавшись в комочек, я прищурилась от пурги и пошла вперед. Здесь, под ногами у ледяной дамы, колдовской снег бушевал во всей красе, во все власти. И я готова была к иллюзиям. Теперь я знала, какими реалистичными он способен из делать.
Как действовать дальше я вновь не знала, плана опять не было. Но я верила, если Кирилл всю жизнь опирался на чутье, что и у меня получится. А сейчас оно говорило, что иначе нельзя. Надо двигаться, хотя понятия не имела – куда.
Буран все усиливался, словно не желая меня пускать дальше. Это придало решимости.
– Тебе меня не остановить! – закричала я.
В ответ завыл ветер, такой жуткий и зловещий, что в жилах застыла кровь. Под ногами захрустело, снежинки превратились в кусочки льда, которые больно царапают щеки и норовят попасть в глаза. Я стала щуриться сильнее, и прикрываться ладонями, пальцы моментально окоченели, кожа заболела. Но я продолжала идти.
Когда в воздухе раздался протяжный вопль, я вздрогнула и остановилась.
– Назад… – простонало в буране.
Я никогда не любила, когда мне указывают. Ни мужчины, ни начальство, ни даже Кирилл. И уж тем более, не собиралась терпеть приказы снега, пусть и колдовского.
– Обойдешься, – выдавила я, стуча зубами.
Только сейчас ощутила, насколько замерзла. Но теперь путь сквозь эту метель стал чем-то краеугольным. Словно от него зависит не только моя жизнь и жизнь Кирилла, но и что-то еще. Что-то важное.
Из снега стали вырисовываться фигуры, похожие на каменного исполина в иллюзорном подземелье. Но я старалась не смотреть на них. Знала – они не настоящие. Видимо, снег понял, что меня этим уже не пронять и стал посылать видения из моего прошлого – мою работу, коллег, которые не верили, что я смогу добиться успеха. Насмешки, упреки.
– Думаешь, я такая дура? – усмехаясь, замерзшими губами спросила я, задрав голову к снегу. – Я что, по-твоему, не вижу разницы?
А потом из метели вышел Кирилл. Он появился прям из снега, живой и настоящий, словно ледяная колдунья не замораживала его чувства. Он идет ко мне с мирной улыбкой, в рубашке, которую я ему подарила на день рождения и брюках, что выбирали целый час в бутике.
