Внутри таверны дружно взревели, что-то с грохотом и треском врезалось в дверь, стремянка жалобно застонала. Запертые нашли что-то, сгодившееся в качестве тарана.
Третий гвардеец не стал ни на кого нападать. Он просто подошел, слегка запинаясь и допивая из бутылки вино, туда, где лежали его беспомощные друзья.
– В-вы бы ш-ш-шли себе, – кое-как выговорил он и замахал руками так энергично, что не смог устоять и свалился, оставшись сидеть спиной к одной из бочек. Бутылку, что интересно, он так и не выронил. – Реб-бята… вас не п-поймут…
– Чего не поймут? – спросила Агнес. – Я готова биться с любым числом…
– Нет, нет, – сказала могучая каменщица и указала на своих товарищей, собиравших свои фартуки и молотки. – Охолони, девочка. Они с полудня вино хлещут. Тут не драка будет, тут до убийства дойдет. Пошли-ка лучше отсюда!
С этими словами рабочие дружно зашагали прочь. Из таверны вновь громыхнуло, раздались торжествующие крики. Стремянка хрустнула, но окончательно не развалилась.
– Она права, – сказал Анри, озираясь.
Если уходить прямо по улице, их заметят и начнется погоня. Все ближайшие лавочки гвардейцы тоже, несомненно, обшарят… Продавцы это, видимо, понимали. Тут и там запирались двери, на окнах захлопывались ставни.
Лишь на той стороне улицы виднелись открытые ворота.
– Лечебница, – сказал Анри, указывая рукой.
Он уже шагнул в том направлении, но остановился, потому что ни Агнес, ни художница не двинулись с места. Они смотрели одна на другую. Агнес – прикрыв глаза от солнца рукой, художница – с дружелюбной, но несколько рассеянной улыбкой.
– Идемте!
Что подействовало – крик Анри или третий удар, разнесший многострадальную стремянку? Во всяком случае, девушки наконец вернулись к реальности, и все втроем они опрометью бросились через улицу.
Увы, считаные секунды задержки сыграли свою роль. Передовые гвардейцы, вывалившиеся из двери, заметили беглецов и сообразили, куда те направляются. Поднялся вселенский шум; полупьяные гвардейцы рвались в погоню, налетали друг на дружку, спотыкались и падали.
Где-то зазвонил колокол, – похоже, это призывали подмогу; правда, Анри понятия не имел, кто кого собирался выручать. И вообще, что происходило, когда королевские гвардейцы начинали буянить? Кто мог и умел призвать их к порядку?
Беглецы влетели в ворота, опередив преследователей на десяток шагов. Захлопнув створки, уронили на место запорный брус. Весьма вовремя!
Агнес посмотрела влево, вправо, потом вверх, на стену.
Ворота загудели – кто-то врезался в них с той стороны. Раздался крик боли. Гвардейцы собственными телами таранили дубовое полотно.
– Если они подкатят бочки или еще стремянку найдут, через минуту окажутся здесь, – сказала Агнес.
– Не додумаются, они слишком пьяны, – ответил Анри.
Он и сам оглядывал внутренний дворик, ища другой ход наружу. Собственно лечебница представляла собой внушительное здание с белеными стенами и высокими арочными окнами. Виднелись еще одни ворота, стоявшие полуоткрытыми. Анри счел, что это выход в аптекарский огородик, тот самый, куда они с Агнес выбрались после блужданий по подземельям. Если получится проникнуть туда, они окажутся…
– Не слишком пьяны, – возразила Агнес, указывая рукой.
Наверху стены показались двое молодых гвардейцев. Заметив предполагаемых противников, они спрыгнули во двор и тотчас схватились за шпаги. Выглядело это скорее смешно, нежели грозно: что бы ни говорила Агнес, а назюзюкались они изрядно.
Агнес обнажила шпагу и вышла вперед, заслоняя Анри и художницу.
– Она одна только с оружием, – сказала рослая женщина-гвардеец. Пышные рыжие волосы падали ей на лицо: шляпу она потеряла, прыгая со стены.
– Ага, – согласился второй. Его тонкие усики и крохотная, тщательно ухоженная бородка явно только что пробились. Судя по гладкой золотистой коже, пареньку едва минуло семнадцать. – А это… ну… это важно?
– Двое на одного – это не дело, – неверным языком выговорила женщина, опуская шпагу. – Так мы не играем…
– Ага, – подтвердил парень.
– Будем драться по очереди, – сказала женщина. Посмотрела на Агнес и добавила: – И еще надо выяснить, дворянка ли ты. Я – Дебёй, кадет королевской гвардии, и я с кем попало не бьюсь…
– Моя фамилия Дескарэй, – сказала Агнес. – Я кадет мушкетеров королевы. Мне только еще форму не выдали.
– О! Мушкетерка! – проговорила женщина. – Тогда все в порядке. Сейчас я тебя атакую. Мне только надо…
Глаза у нее разъехались в разные стороны, устремляясь куда-то мимо Агнес. Та едва сдерживала улыбку: ей еще не приходилось видеть, чтобы кто-то, до такой степени наклюкавшись, еще стоял на ногах. В данном случае стояние было относительное. Скорее качание сразу в двух плоскостях.
– Нижайше прошу прощения, – делая шаг вперед, учтиво вмешался Анри. – Не будет ли мне позволено предложить выход из положения, касающегося наличия у нас лишь одной шпаги?
– А ты еще кто такой? – спросил мальчишка-гвардеец. Он пытался вложить шпагу назад в ножны, никак не мог попасть клинком в устье и в итоге кружился на месте, как пес, ловящий собственный хвост. – Я вот Деможирон… только не маркиз. Маркиз – это моя сестра…
– А я – Дюпаллидэн, помощник архитектора королевы, – сказал Анри. – Так вот, если вы одолжите мне свою шпагу, уже двое из нас будут должным образом вооружены.
– Отличная идея, – сказал юноша. И, оставив бесполезные попытки убрать шпагу, протянул ее Анри рукоятью вперед. Тот взял оружие и отступил прочь.
– С-сейчас атакую, – моргая, произнесла женщина. – Напомните, из-за чего у нас заварушка?
– Да ладно, все равно драться нельзя, – сказал Анри. – Теперь две шпаги у нас, а у вас – только одна.
– Точно! Как же ты прав! – воскликнул паренек. Задумался и просиял: – Можно мне твою позаимствовать?
– Естественно, можно, – сказал Анри. – Правда, математическая пропорция от этого не изменится, лишь станет обратной. Положение дел таково, что сражение между нами решительно невозможно.
– Н-невоз-з-можно? – спросила женщина.
Анри, Агнес и художница медленно покачали головами.
– А все м-м-математика, – с умным видом кивнул юноша. Он даже умудрился не упасть, пока Анри помогал ему убрать в ножны шпагу. – Ну, тогда… как бы… а где это мы?
– Во дворе моей больницы, – раздался суровый голос, принадлежавший весьма недовольному доктору-магистру.
Женщина лет пятидесяти была явно очень важным и уважаемым доктором-магистром. Ей могло сравняться и сорок, да вот ангельская магия добавляла возраст. Черная мантия с золотой каймой, на голове бархатная шапочка винно-красного цвета с золотой кистью, светлые с проседью волосы зачесаны со лба и связаны драгоценной лентой. На шапочке виднелась икона-кокарда, на облачении – несколько образов-брошей, на пальцах – четыре иконных кольца.
