– Подозреваю, в некотором смысле я тоже работаю на кардинала, – сказал Симеон.
– Что?! – воскликнула Агнес. Анри лишь посмотрел с удивлением.
– Что – что, Агнес? Я знаю, что поборники вовсю режутся с мушкетерами, дай только повод. Зря ли я только и делаю, что штопаю вас в лечебнице! Но надо же считаться с тем фактом, что реальная власть в Сарансе принадлежит именно кар…
– Постольку, поскольку королеве угодно передать кардиналу часть своих полномочий! – перебила Агнес.
– Может, оно и так, – примирительным тоном проговорил Симеон. – В любом случае, как уже говорилось, я своим нынешним положением обязан опять-таки кардиналу. То бишь ее капитану Рошфор…
– Капитану Рошфор? Прошлым вечером у меня с ней состоялся странный разговор…
Трое, занятые друг дружкой, удивленно повернулись на голос. Доротея с улыбкой поклонилась друзьям, постаравшись не обронить пачку бумаги и коробочку с угольными палочками, что держала под мышкой.
– Почему ты… – начал было Анри, но осекся.
Все сказанное слышали отверженцы, перекладывавшие кирпичи. Не говоря уже о беспрестанном потоке других рабочих, гонцов, садовников и всяческих служащих, проходивших в ворота… или мимо ворот, поскольку те ничего не перекрывали, – и кто угодно из них вполне мог разыскивать Анри с очередным заданием от королевского архитектора.
Что еще хуже, королевский архитектор могла появиться и самолично.
– Не надо нам тут оставаться, не то мне обязательно работенку найдут. Когда мы вчера разговаривали, я думал вас к себе пригласить, но у меня не комната, а лошадиный денник, да и писцы рядом толпятся… Вот что, я укромный уголок поблизости присмотрел. И уже вина там припас, чтобы загодя охладилось.
– Веди, – заулыбалась Агнес.
С Доротеей пришлось чуток повозиться – она уже нацелилась сделать набросок недостроенных ворот и отверженцев, возящихся с кирпичами. Анри пришлось клятвенно пообещать ей куда более впечатляющий вид, после чего он повел всех через сторожку и далее по частично замощенному каретному проезду, по берегу сверкающего пруда (тот еще предстояло заполнить водой, но берег уже выложили гладкими глазированными кирпичами), через будущую лужайку, мимо уменьшенной, но точной копии храма Ашалаэли на Садовом острове Лейре (тоже не до конца возведенной) – к грязноватому обмелевшему озеру и наваленной у южного берега груде камней.
– Здесь декоративная часть парка, – сообщил Анри. – В западном конце – фруктовый сад, образцовая ферма… и так далее.
– Нам что, на камушках устраиваться? – нахмурилась Агнес, подходя к строительному завалу. – Зачем их тут нагромоздили?
– Не нагромоздили, а выложили самым тщательным образом, – объяснил Анри. – Их покроют землей и дерном, когда все будет готово. Идемте на ту сторону, покажу.
Они обошли рукотворную гору и на обращенной к озеру стороне увидели выложенную пещеру. С оштукатуренными стенами, мощеным полом и железной печуркой, чью трубу искусные руки строителей укрыли среди камней наверху. Имелась и своеобразная мебель. Что-то вроде кресел, вытесанных из подходящих каменных блоков и расставленных кругом каменного же квадратного стола. Анри загодя позаимствовал на конюшне новенькие попоны и разложил их вместо покрывал. А еще он тайком посетил винную лавку и купил несколько плоских бутылей белого вина из Юро. Они-то и охлаждались сейчас в самом укромном уголке грота. Помимо прочего, Анри сумел по-хорошему договориться с больничными поварами, а посему к вину прилагались свежие хлеб, три сыра (два твердых и один мягкий, из Баскони и Флерьё) и дюжина мелких сладких яблок из садов севера.
– Пещера отшельника! – объявил Анри друзьям. – Ну о-очень романтическое местечко. Если только нет дождя или ветра с северных направлений – в этих случаях тут мокро, как вон в том озере…
– Лучше бы я сторожку нарисовала, – сказала Доротея. – Не люблю изысков, к тому же фальшивых. Сторожка хотя бы выстроена для пользы, да и створки на земле так симметрично лежали…
– Может, озеро нарисуешь? – предложил Симеон. – Вон тех отверженцев, что рыбу в нем ловят… или чем они там заняты… разве не готовый сюжет?
В полусотне ярдов действительно бродило человек шесть отверженцев – на отмели, по бедра в грязной воде. Все они смотрели вниз и время от времени нагибались, что-то нашаривая руками или короткими палками.
Присмотревшись к ним, Анри почесал затылок, сбив шляпу едва ли не на плечо.
– Думаю, – сказал он, – эти малые занимаются тем, что изображают занятие, увиливая от настоящей работы. Здесь почти все, не только отверженцы, в основном притворяются, будто в чем-то очень важном участвуют. Вероятно, мне бы следовало пойти разобраться, да только я и сам лодырничаю как могу. Так что никуда я не пойду!
И Анри уселся во главе стола, в самое широкое кресло, несомненно предназначенное в будущем королеве либо кардиналу. Другое дело – в том отдаленном будущем холодный камень покроют не лошадиными попонами, а множеством изящных подушек.
Агнес откупорила вино и отпила прямо из горлышка, утоляя первую жажду, после чего наполнила простые деревянные чашки – иной посуды с временной кухни, кормившей дворцовых рабочих, Анри «позаимствовать» не сумел. Эта самая кухня сейчас представляла собой большую потрепанную палатку на месте будущих грядок для пряных трав. Однажды грядки обнесут каменной стенкой, но пока торчали лишь колышки да на земле подновлялась меловая разметка.
– Итак, Доротея, ты начала рассказывать о вчерашней беседе с капитаном Рошфор, – напомнила Агнес, когда все расселись и взяли чашки, а Доротею наконец отговорили от поисков чего-то достойного зарисовки.
– Да, она приходила в мою камеру в Башне, – сказала художница. – По-моему, она собралась за мной приударить…
Симеон поперхнулся вином. Агнес опустила кружку, Анри же изобразил, будто ничего нового для себя не услышал.
– Я вроде как напомнила ей женщину, которую она когда-то любила, – продолжала Доротея. И нахмурилась. – Так что, полагаю, дело вовсе не во мне…
– А ведь старуха уже! – сказала Агнес.
– Она моложе, чем выглядит, – ответила Доротея. – Сами понимаете, ангельская магия берет свое. Она сказала мне, ей всего двадцать семь…
– Я и говорю, старуха, – сказала Агнес.
Завязался разговор, в котором выяснилось, что она-то и была самой младшей из четверых. Симеон (восемнадцать лет и два месяца) оказался старше ее на целых двенадцать недель, за ним следовал Анри (восемнадцать с половиной), Доротея же являлась самой старшей – через несколько недель ей должно было стукнуть девятнадцать.
– Кстати, сегодня у Рошфор день рождения, – задумчиво проговорила художница. – А еще она в своем роде красива.
– Напоминает дикого сокола, – согласился Симеон. – Только слишком опасная у нее красота. И со старением из-за магии все понятно. Я сам видел, как она ангела вызывала. Ни малейшего усилия, чтобы сосредоточиться! И про цену совершенно не думала! Вызвала и послала следить за убийцей из отверженцев, что стрелял в нее на реке…
