Вопреки всему, ее клонило в сон: быть может, тело само производило анестезию, чтобы заглушить панику? Тут Кэт вспомнила картину, которую подавляла в своем сознании уже несколько дней, и мгновенно пришла в себя. Старый рот над морщинистым подбородком обсасывает влажную челюсть с питательным мясом. «Стив».
Кэт закричала – на этот раз так, что казалось, ее легкие порвутся, словно бумажные пакеты.
Ей развязали запястья и лодыжки, и Кэт удалось, сопротивляясь, подняться на колени. Ее держали только двое красных – еще двое пьяно пытались поднять решетку, а затем целиком или по частям кинуть Кэт сущностям, которые так нетерпеливо лаяли и рычали внизу.
Встав на дыбы, Кэт пыталась стряхнуть с себя двух шатающихся красных мужиков и освободить руки, за которые те настойчиво держали.
– Нет! – кричала она, но двое идиотов не обращали внимания и продолжали поднимать решетку, предназначенную не дать верху слиться с низом, хотя их руки дрожали под тяжестью железа.
Неподалеку – возможно, из-за дверей в сарай – мужской голос завопил:
– Дерьмо! Мусора́ приехали!
Еще два голоса, владельцы которых явно торопились, повторили.
Через пару секунд под чьим-то пинком запыхтел мотоцикл, захлопали двери машин, но красные, державшие Кэт, не замечали беспорядков снаружи, как и двое музыкантов, сидевших обратив взоры внутрь себя, словно уйдя в запоздалую кому.
За расширяющейся трещиной в полу Кэт заметила ведунью – сын Джессики Ашер, Финн, тащил ее, точно худенького поранившегося ребенка. Тру́сы торопились сбежать с места преступления – они боялись не только полицейских, но и того, что до сих пор держали в яме. Сын и мать исчезли во тьме задней части здания.
Тони Уиллоуз, щуплое тело которого вновь охватила слабость, жалко хватался за руку дочери, внезапно охваченный стремлением покинуть сарай. Его опьяненные, рассеянные подручные тем временем по-прежнему возились вокруг дыры, пытаясь открыть ее и закрыть там Кэт.
Последние два члена семьи исчезли в той же задней части здания, откуда с такой помпой явился Тони. Семья Уиллоузов оставляла Кэт в лапах своей паствы – наркотики не уменьшили их целеустремленности. Престарелое разношерстное собрание, по-видимому, не замечало ни побега своих жрецов, ни тревоги вокруг здания. Должно быть, вещество в чаше из черепа оказалось очень сильным – его действие становилось все заметнее по тому, как неловко ковыляли красные вокруг тела Кэт. А если решетка отодвинется хоть чуть дальше, она окажется не единственной жертвой здесь.
– Нет. Они убегают. Смотрите! Да смотрите же, Христа ради!
Среди хаоса раздался невообразимо оглушительный животный визг, полный нечеловеческого восторга. Все надежды Кэт на бойцовых собак и крупных кошачьих пошли прахом.
Двое красных отпустили решетку и заковыляли назад, подальше от открытой ими же дыры в земле, словно наконец поняли, что именно вот-вот выпустят на свободу. Один из них оглядывался в дыме и темноте, точно дитя, просящее совета у старших.
Когти сильнее заскрежетали по изнанке металлической печати, теперь закрывавшей только треть ямы, хор глоток зарычал громче. Поднимавшие решетку, должно быть, выжили из ума; теперь же они, казалось, были не в силах ни полностью открыть, ни полностью закрыть врата. То, что оглушительно лаяло в темной дыре, словно очаровало или парализовало тюремщиков Кэт.
Чтобы не видеть того, что увидели они, Кэт рванулась вперед, встала на колени, освободила одну руку и попала кулаком в чье-то лицо, скрытое растрепанными и склеившимися волосами вокруг впалых щек.
Она ударила человека с остекленевшими глазами, потом еще раз заехала кулаком ему в глазницу, и он беззвучно упал. Кэт дернула вторую руку, и сил ей хватило, чтобы уронить второго красного на живот. Она разглядела его потрясенное лицо, ударившееся о землю, – в глаза Кэт смотрел растерянный старик.
Кэт бросилась к огню – в сам огонь. Инстинкт кричал, что в этой адской тьме огонь – единственное, что держит на расстоянии (пусть даже очень малом) нечто, недавно появившееся в современных владениях человека. Чтобы скрыться от сущности, вырвавшейся из-под земли за ней, Кэт готова была бежать босыми ногами по лаве.
Несвязные ноты и крики, призывавшие сущностей из-под земли, прекратились. Их заменил треск влажной плоти. Это раздирали туловище первого красного.
Отвратительный звук раздался из-за затылка Кэт. Она бежала сквозь костер: из-под ее ступней разлетались угли и искры, по штанам для пробежек, которые она носила, не снимая, последние несколько дней, плясали языки пламени; подошвы ног горели, волосы опалил огонь – возле одного уха послышался треск, а нос забил мерзкий запах. Загоревшись, Кэт закричала и упала на четвереньки в полную темноту за костром. Она рухнула не на землю, а на камень, содрав кожу с колен.
Кэт захлопала по мучительно пылавшим ногам и тыльной стороне коленей и обернулась, но тут волна зловонного воздуха задула весь костер разом.
Кэт так и не увидела, как разрывали красных, поднявших решетку, и как именно им оторвало головы. Она только услышала удар двух человеческих тел о стену, куда их бросили. На краткий миг пламя снова проснулось, блеснув кровавым сполохом на каменном потолке, и Кэт увидела, как вниз упали два тела, лишенные своих частей.
Послышался рев испуганных животных, затем оглушительный гром их копыт во тьме. Кэт не видела зверей, но чувствовала порывы ветра от стремительного движения могучих тел. Отойди она на сантиметр дальше от огня, и ее тело растопчут.
В черноте все стадо зарезали. Вдали скулили собаки и испуганно ржали лошади – должно быть, они пали от тех же зубов и когтей.
Черти все это время громко смеялись, рыча и глотая кровь, будто пес, утоляющий жажду в луже. На границе светового круга, где красный отблеск огня слабел, Кэт видела, как красный народец швыряют туда-сюда, словно марионеток с бессильными конечностями. Высоко над головой Кэт кому-то порвали горло; в лицо плеснула теплая жидкость, и она ощутила соленый вкус.
Она увидела, как ползет раненая женщина с дудочкой: невзирая на наркотики, у красной осталось достаточно здравого смысла, чтобы понять – что-то пошло не так. На глазах у Кэт ее костлявую спину разрезали и вскрыли, как тесто, а взъерошенную голову, точно сырую глину, раздавила не то огромная лапа, не то нога, кажется, с когтями. Нечто, похожее на пятнистую заднюю лапу, осталось стоять на бывшей голове, пока существо ленточками сняло с трупа несчастной кожу и выпотрошило. Все это случилось, прежде чем Кэт успела отвернуться.
У грязных ног Кэт горел длинный кусок дерева. Она схватила его за горячий красно-белый конец, ронявший пепел, обожглась, уронила, принялась хлопать по древесине в поисках холодного конца и снова взяла. Держа факел в вытянутой руке, она обернулась.
На миг скудный свет от факела отразился в глазах размером с фары. Посреди болезненно-желтой радужки, пронизанной красными нитками, плавал янтарный зрачок. За опущенной головой с прижатыми небольшими ушами Кэт смогла лишь на миг разглядеть силуэт – широкий, с мощными лапами. Затем существо удалилось – или исчезло.
