Давая рассказчице прийти в себя, Иванов постучал пальцами по краю столика.
— Кавказец?
— Не думаю, — возразила Лана, промокнув губы салфеткой. — Одна из девочек часто в Абхазии отдыхала, какие-то друзья семьи там обитают. Сказала — голос как в анекдоте про грузин.
— Меняет для страха?
— Скорее всего. Худой, длинный, несуразный, неловкий, весь в чёрном. Постоянно торопится.
— Допустим, — инспектор не жаждал узнать подробности отношений между жертвой и напавшим, однако выбора у него не имелось. Без кровавых подробностей никак. — Залез чел в маске в трусы студенточке. Потрогал. Дальше что?
— Дальше больно. Мял, сжимал, изредка вынимал руку и нюхал пальцы. С присвистом, будто кобель течную суку.
— И такие подробности смогли запомнить бедные, перепуганные девочки? — не скрывая сарказма в голосе, поинтересовался Иванов.
— Девочка, — нимало не смущаясь, ответила букинистка. — Одна. И давно не девочка, а напротив, большая любительница мальчиков. Ей то ощупывание — не более, чем мелкое приключение. Про вторую промолчу. Трясётся, бедняжка, при одном упоминании...
— Там наряды прогуливаются, — не сдавался Сергей, пытаясь увидеть всю картину целиком, со всех ракурсов. — Прибежали бы на крик.
— Шутишь? — искренне изумилась женщина. — Вопить с ножом у горла? Им дышать страшно в те мгновения, а ты — наряд звать. Не забывай — это дети. Да, созревшие, с аппетитными сисями и тугими писями, как бы пошло и цинично это не звучало, но ключевое слово — дети. Со своими представлениями о том, что «хорошо» и что «плохо». Потому, кстати, и с заявлениями не обращались. Стыдно признаться в том, что тебя едва не изнасиловали. Засмеют, заклюют однокурсницы с однокурсниками. Скажут, даже маньяк побрезговал. Это же не Ванштейн с телевизором и всеобщим сочувствием, это жизнь. Просто так не пожалуешься.
Резон в этих словах имелся. Иванов по опыту знал — о преступлениях, связанных с физическим насилием, заявляют далеко не всегда.
— И что ты хочешь от меня?
— Помощи. Поймать ублюдка. Я пойду, прогуляюсь по окрестностям. Ты следуй неподалёку. Скрутить я его и сама скручу в бараний рог, пусть только попадётся. Но тем не менее помощь мне не повредит.
Легкомысленности наряда женщины нашлось объяснение.
— На живца попробовать хочешь?
— Да.
— Не выйдет, — отрезал Сергей. — Ты себя в зеркало видела? В тебе от юной девочки только половая принадлежность, уж извини за прямой намёк на прожитые годы. Не клюнет.
Собеседница снисходительно улыбнулась.
— Извиняю. Клюнет. У меня духи есть. С феромонами. Рецепт аналогичный тому, который ты на себе испытывал в своё время. Через губную помаду. Помнится мне, работает.
Упоминание про позабывшееся стресс-интервью в доме Ланы заставило инспектора уткнуться в свою чашку с чаем. Он в подробностях припомнил захлестнувшее его тогда животное желание и те усилия, которые ему пришлось применить, чтобы не наброситься на женщину.
По коже морозец пробежал...
Зато букинистка напоминанием осталась весьма довольна. Ей, похоже, придуманный план казался идеальным.
Прикончив напиток в два глотка, парень собрался с мыслями и отрицательно покачал головой:
— Не советую. Плохо кончится. И до середины ботсада не дойдёшь.
— Почему?
— Потому что духи твои сработают на всех встречных мужиков, а не выборочно. И любой из них легко может не сдержаться, рискнёт поискать твоей взаимности. Даже если не изнасилует, то точно пристанет как банный лист.
— Об этом я не подумала, — расстроившись, признала букинистка, нервно комкая салфетку. — Ты прав. Идеи? Предложения? Задумки? Готова на любой риск под руководством столь обаятельного умника...
Отмахиваться незнанием или занятостью на службе Иванову не хотелось. Лана не раз помогала ему, пусть и своеобразно, а долг платежом красен. Да и не стала бы она привлекать его про запас, для массовости или подстраховки. Наверняка понимает, что одной такие номера, как отлов щупателей с нюхателями, проворачивать попросту неудобно, без помощника — никак.
Заинтересовало другое — букинистка ни словом не обмолвилась о своём непосредственном кураторе или начальнике (точного определения инспектор не знал) — Александросе. По всему, не в курсе он о планах подчинённой. Вывод — действует женщина на собственный страх и риск. Почему?
— Я заплачу, — зачем-то добавила Лана, обижая парня.
— Да иди ты!
— Прости, — женские ладони легли на мужские лапы, упёршиеся в стол, а перегнувшийся через стол торс продемонстрировал глубокое декольте. — Прости, пожалуйста. Не подумала. Дура. Отшлёпай, если хочешь. Потом.
Задорные искорки, запрыгавшие в глазах собеседницы, могли означать что угодно, однако Сергей предпочёл остановиться на варианте «манипулятивных исправлений ситуационных промахов с использованием дамского кокетства». Ну или показное признание его превосходства через лесть мужскому самолюбию. Мол, на всё ради тебя согласна.
Решив пока воздержаться от расспросов про македонца, спросил другое:
— Это для тебя так важно?
— Очень, — не отводя взгляда, призналась собеседница. — У меня к этой братии особые счёты.
И откинулась назад, давая понять, что в нюансы она вдаваться не намерена.
— Тогда нужно звать Антона, — не раздумывая, принял решение инспектор, убирая правую руку под стол и активируя Печать. — Ему по кустам партизанить удобнее. Имеет такое свойство.
Смартфон зазвонил через пару минут.
— Здорово. Ты где именно? — уточнил напарник.
— В кофейне. Подтягивайся. Дело есть. Тебе что-нибудь заказать?
— Спасибо, не стоит. Через минуту буду.
Швец вошёл в заведение даже раньше, едва Сергей убрал звонилку в карман куртки. Коротко поздоровался с букинисткой, уселся на свободный стул.
— Я весь внимание.
Речь держал Иванов. Максимально сжато он обрисовал ситуацию, делая упор на моральное падение неизвестного в маске. Когда закончил, напарник спросил:
— Конечная цель какая? Властям сдадим? Морду набьём? На органы пустим?
Ухмылка Ланы при последнем озвученном варианте наказания слегка напугала друзей. Они и не подозревали, что можно настолько кровожадно-радостно согласиться с подобным предложением, не произнеся ни звука.
Однако вслух женщина, с видимым сожалением, озвучила более реалистичную перспективу:
— Если получится — в полицию субчика отвести. Но тут вам решать — я в тонкостях доказательной базы не сильна и могу чего-то не знать. Если не получится — отдайте его мне. Обещаю, отпущу нехорошего человека целым и почти невредимым, — наманикюренные пальчики провели ногтями по столу, едва не снимая с него стружку. — Так, пошалю слегка...
