— Пап! — крикнула в холл. — Я готова уже!
— Я жду внизу. Ты уверена, что не хочешь, чтобы мы поехали с тобой?
— Уверена, пап. Я сама заберу. Сяду на автобус, который отходит в семь часов вечера, и приеду обратно.
Говорила это, и понимала, что обманывает всех — родителей, Мишу, саму себя.
«Ты только диплом получи, а потом я заберу тебя с собой» — последний разговор с Русланом. Вдруг он придет на вручение диплома? Он же всегда про нее все знал.
«Если он придет, уеду с ним в Астану. Я даже за вещами домой не вернусь!» — кидая в сумочку паспорт, размышляла она. Ее изломанная болью душа, помешавшись от отчаяния и горя, все еще верила в чудо. Это было похоже на сумасшествие, самым страшным в котором была вера в свою легенду. Она уедет с Русланом без сожаления, сразу же. И больше не будет никакого Ворона. Ей не придется делить с ним постель, не придется заставлять себя любить его. Проще раствориться в чужой стране, чем терпеть нелюбимого человека рядом с собой всю оставшуюся жизнь.
Телефон настойчиво вибрировал в сумочке. Она знала, что это Миша. Если возьмет трубку, он никуда ее не отпустит. Никуда и никогда. Потому что он не дурак, сразу поймет, что к чему. Если уже не понял.
Леся не брала трубку. Она почти бежала к отцовской машине, натягивая на плечи кожаную курточку и мечтая лишь об одном — спастись от Миши.
Отец завел мотор, и его «Жигули» выехали на дорогу. До самого вокзала почти не разговаривали, но Леся чувствовала себя, как на иголках.
— Леся… — уже возле автобуса взял ее за руку родитель. — Уезжай от нас, Леся.
Не будет тебе счастья рядом с Михаилом. Не тот он человек, чтобы сделать тебя счастливой. Я тут денег немного скопил. На первое время тебе хватит. Потом на работу устроишься, зарплату получать начнешь.
— Я знаю, папа, — на глаза навернулись слезы. — Поверь, я все знаю. Только давай сегодня прощаться не будем? Если я уеду, ты сам все поймешь.
— Хорошо, дочка, — он крепко прижал ее к себе. Поцеловал. — Просто я хочу видеть тебя счастливой.
Губы дрогнули в жалком подобии улыбки, и Леся вошла в автобус.
Вот и студенческий городок. Как же чудесно пахнет весной и свободой! Красивая, в новом платье, она почти бежала в свою комнату, которую давным-давно, еще в прошлой жизни, делила с Дариной. Друзья были там. В последний раз собрались в общежитии. Носились, как сумасшедшие, с бокалами, с шампанским.
— Леся! Любимая подружка моя! — кинулась обниматься Дарина. — Ну, же, лей шампанское, Карен!
Шампанское шипело, искрилось и кружило голову от счастья, что они снова вместе.
Торжественная церемония для срочников была краткой. Поздравления декана, напутствия и вручение таких долгожданных документов, дающих право работать в коммерческих организациях. Снова шипящее шампанское искрилось в бокалах.
— Айда с нами в ресторан, Леся! — обнимая Дарину, предлагал Мико.
— Нет, я еще немного побуду здесь…
Друзья уехали.
Леся все ждала. Здание университета опустело, зажглись первые фонари, а она все стояла на ступенях у главного входа. Как безумная, высматривала статную фигуру Руслана среди толпы. Искала глазами черный «ягуар». И счастье, такое короткое, постепенно сменялось отчаянием. Он не придет. Никогда за ней не придет.
Осознание того, что Руслана больше не будет рядом, словно подкосило. Медленно, как во сне, Леся спустилась по ступеням и прислонилась спиной к колонне.
— Что, не пришел твой друг? — раздался ледяной голос из-за спины.
Она вздрогнула и повернулась. Скрестив руки на груди, у соседней колонны стоял Михаил. Внешнее спокойствие было обманчиво. Синие глаза превратились в льдинки, а ладони сжимались и разжимались.
— Миша, я… — вмиг стало страшно от того, что он с такой легкостью разгадал ее обман.
— Что, Леся? Хотела обмануть меня? А я же… почти поверил тебе! Поверил! — он подскочил к ней и грубо схватил за плечи. — Я же на тебя надышаться не мог!
Почему ты так поступаешь со мной?!
— Ты ведешь себя, как ненормальный! — дрожа всем телом, попыталась вырваться она. — Пусти!
— Пустить?! Черта с два! — он резко схватил ее за волосы и дернул на себя.
Она вскрикнула и вцепилась ему в пальцы. От боли на глаза навернулись слезы.
С ужасом взирая на своего мучителя, Леся понимала — именно сейчас перед ней настоящий Михаил, такой, как есть, без прикрас. Жестокий и хладнокровный.
Способный причинить боль, если это потребуется.
— Пожалуйста… Отпусти волосы… — жалобно всхлипнула девушка.
Миша, не выпуская волос из рук, подтолкнул ее вперед, к дороге. Только сейчас она заметила его серебристую «тойоту», припаркованную у обочины. От шока и боли шампанское почти перестало кружить голову, и теперь сердце бешено колотилось в груди от страха.
— Пусти! — изворачиваясь, попыталась освободиться от его стальной хватки она уже возле машины. — Я не поеду с тобой!
— Поедешь! — дернув ее к себе, прокричал ей в лицо он. — Еще как поедешь!
Слезы брызнули у нее из глаз.
Он с силой затолкнул Лесю на переднее сидение. Хлопнул дверцей так, что вздрогнули стекла. Быстро обогнул машину, сел за руль, и серебристая «Тойота Камри» сорвалась с места.
Всю дорогу она проплакала. Растрепанные волосы рассыпались по плечам жалкими, слипшимися лохмотьями, голова болела от шампанского и от грубого обращения. Макияж растекся по лицу черными потеками.
Миша не проронил ни слова. На красивом лице не дрогнул ни один мускул. Но Леся точно знала, что его молчание — нехороший знак. Если бы он всю дорогу кричал на неё, его злость выплеснулась бы наружу. Но он держал эмоции при себе.
Странно, она больше не боялась его. Оплакивая мираж, в который так искренне поверила утром, и который окончательно рассеялся вечером, в душе она мечтала, чтобы он убил ее. Ей больше ни к чему было жить. Любимый мужчина остался за той незримой чертой, где и студенчество. Реальная жизнь, жутко некрасивая и нежеланная, стояла перед глазами, вызывая тошноту.
Медленно, но верно они приближались к ее дому.
— В порядок себя приведи, а то родители не поймут, — с презрением швырнул ей пачку влажных салфеток Михаил.
Она вздрогнула от его грубого жеста, но ничего не ответила. Распечатала салфетки и вытерла тушь с глаз и щек. Смяла в ладони использованную салфетку и отстегнула ремень безопасности. Потянулась рукой к двери.
— Сидеть! — рявкнул Миша. Развернулся и с силой вдавил ее в кресло. Притянул к себе, впился губами в ее рот. Грубо, жестко, раня губы в кровь.
— Пусти… — задыхаясь, пыталась вырваться она. — Ты делаешь мне больно!
