После нескольких часов в реанимации врачи убедились, что со мной все хорошо, и решили перевести меня в палату для отдыха. Но я даже не смогла подняться, все движения вызывали сильную боль. Кое-как меня переложили на каталку и отвезли в палату. Боль все усиливалась, и я попросила принести обезболивающее. Общее самочувствие было нормальным: меня не тошнило, температура не поднималась – была в пределах нормы. Но боль в верхней части тела не позволяла мне ни встать, ни лечь. Даже для того, чтобы сходить в туалет, мне нужна была помощь. Через несколько часов пришла Настя с проопериванным носом, а еще через пару часов нам разрешили поесть. Первая ночь после операции была болезненной, а на второй день из-за утягивающего компрессионного белья я едва могла дышать, потому что усилился отек. Пришлось немного расстегнуть лиф, чтобы я могла вдохнуть. Отекла не только грудь, которая увеличилась в размере, но и живот, и руки. Мой пресс на животе и узкая талия стали не видны, как я ни напрягала мышцы. Впервые свою грудь я увидела уже на следующий день после операции, и тогда она мне показалась ужасной: свежие швы, пластыри под грудью, тело испачкано маркером и кровью. Но я все равно сделала селфи в компрессионном белье и интригующе написала в «Инстаграме», что чуть-чуть подкорректировала свою внешность.
В палате я провела еще четыре дня, так как из-за сильной боли пока еще не могла уехать домой. В то время я еще жила в Калининграде, то есть мне нужно было добраться до аэропорта, пройти контроль, все делать очень осторожно, не поднимая руки выше локтей и тяжести более двух килограммов. Иначе можно было спровоцировать нежелательные последствия и навредить себе: могло открыться кровотечение, имплант мог изменить свое положение, например съехать в сторону. Первый месяц, пока длился период реабилитации, нужно было беречь себя, ограничить какую-либо активность, больше времени проводить на свежем воздухе, принимать витамины и лекарства, прописанные врачом. Первое время нельзя мыться, спать разрешено было сначала только на спине, затем на боку. Для человека, привыкшего засыпать на животе, поначалу это кажется просто невозможным, но когда речь идет о здоровье и успешном заживлении организма, привычки приходится менять. Со временем даже привыкаешь к такой позе засыпания и видишь ее явный плюс: во время сна не отекает лицо. Правда, сейчас я все же сплю лицом в подушку на животе – так удобней!
Спустя несколько недель, уже в Калининграде, я сообщила своим подписчицам, что чувствую себя хорошо, намекнув, что для красоты это не слишком большая жертва.
Помню, я решила сесть за руль в начале третьей недели реабилитации, подумав, что уже смогу крутить руль. Однако на первой же парковке, почувствовав сильную боль, я поняла, что это мое решение было поспешным и следует соблюдать рекомендации до конца периода реабилитации. Примерно после третьей недели боли уже не было, ощущался, скорее, некоторый дискомфорт. Отек постепенно проходил, но все равно оценивать результат было еще рано. Мой муж, кстати, очень равнодушно отнесся к операции.
К сроку окончания реабилитации я опять полетела в Москву на осмотр к доктору, чтобы он разрешил снять компрессионное белье. На консультации я с радостью услышала, что все получилось замечательно и я могу вернуться к нормальной жизни, а также приступить к занятиям спорту, но все же с осторожностью. Я ликовала! Наконец у меня была роскошная грудь, и я могла вернуться к тренировкам, по которым я уже соскучилась.
Поначалу я делала упражнения только для ног и немного кардио – крутила педали на велотренажере, ходила по беговой дорожке. Спину и руки я боялась делать еще месяца два-три, но пресс уже потихоньку начала качать. Кстати, грудные мышцы я не трогала год, да и сейчас редко работаю над ними – страх что-то нарушить все-таки присутствует тем более укреплять грудные мышцы нет необходимости.
Вернувшись в Калининград, когда спал отек, через месяца 2–3, я с восторгом увидела всю красоту и сразу побежала по магазинам покупать новое белье и одежду.
Как только в «Инстаграме» увидели результат операции, меня стали чаще приглашать на съемки белья и купальников. Через какое-то время я получила из Москвы очень хорошо оплачиваемое предложение на съемку жиросжигающих таблеток. Мне также оплатили расходы на билеты и проживание. В тот мой приезд в Москву я почувствовала энергетику столицы, где-то внутри я понимала, что скоро у меня грядут перемены. Съемка прошла замечательно – я познакомилась с одним из самых популярных и востребованных московских фотографов того времени – Федором Шмидтом, впервые побывала в студии, где уже через год я проводила очень много времени, снимаясь для московских шоурумов.
После возвращения из Москвы мы с мужем продолжали развивать бизнес, но барбершоп не приносил особого дохода, работали мы практически в ноль. Я помогала чем могла, даже на личные деньги покупала косметику в салон. Параллельно продолжала развивать свой аккаунт в «Инстаграме», зарабатывая на нем неплохие для Калининграда деньги. И, конечно, занималась спортом.
Трудное расставание с прошлым
Спустя несколько месяцев после операции меня пригласили на съемку в Москву. Это был коммерческий заказ на обучение фотографов различным методам съемки – меня и еще одну девушку из «Инстаграма» пригласили в качестве моделей. Надо сказать, что на тот момент мои отношения с мужем стали достаточно холодными, мы с ним остались, скорее, просто приятелями. Я устала добиваться внимания к себе, а мне так хотелось чувствовать себя любимой женщиной.
С Леонидом мы начали переписываться примерно за месяц до этого, уже после окончания обучения по его бизнес-курсу. В процессе переписки явно возникла взаимная симпатия. В глубине души мне это нравилось, хотя я и старалась пресекать явный флирт. Однако процессы внутреннего сближения уже начались. Улетая из Калининграда, я и представить себе не могла, как изменится моя жизнь после этой поездки. Леня предложил встретить меня в аэропорту Домодедово, чтобы довезти до места съемки. Я была не против, тем более что не видела в этом ничего предосудительного.
По прилете, покинув здание аэропорта, я, сильно волнуясь, направилась к месту встречи, о котором мы с Леней договорились заранее. Когда я издалека увидела знакомое лицо, у меня внутри что-то дрогнуло. Как потом рассказал Леня, он тоже очень волновался. И когда мы встретились, было видно, как он смятен и волнуется. Мы поздоровались и направились к его машине, которая была недалеко припаркована. Уже по дороге к машине стало ясно, что между нами возникло взаимное притяжение. Мне сразу понравилась Ленина открытость и непосредственность. Одним из первых проявлений этого стало его приглашение заехать на заправку и перекусить. То есть он не пытался пускать пыль в глаза понравившейся девушке, чтобы произвести на нее впечатление. Он по-свойски предложил съесть с ним сочный хот-дог.
