Он кончил, некоторое время они лежали абсолютно голые под самим Богом на скатерти для пикника. С чувством выполненного, долга. Глаза их были закрыты глубоким удовлетворением, они не видели, как в лучах света переливаются прозрачные крылья стрекоз и цветастые – бабочек. Жак дышал ее кислородом. Его нос потерялся между плечом и грудью Кати и вдыхал камамбер. Потные от возбуждения тела срослись липкой кожей. Катя чувствовала, как бабочки из леса спаривались с ее бабочками в животе.
В антракте откуда-то появились люди. Вроде не было никого, но стоит только что-то совершить, они сразу же появляются, эти люди, словно спешат сложить к твоим ногам свои мнения, суждения, прения.
Скоро стало слышно пение мух, пчел, стрекоз и прочих летательных аппаратов. Сознание возвращалось с прогулки. Где-то совсем близко собака стреляла лаем, всякий раз перезаряжая свою морду.
– Сколько у твари этой еще патронов? – процедила сквозь зубы Катя.
– У кого?
– А правда, морда больших собак похожа на пистолет? Может, она нас видит?
– Нет, она нас не видит, пока мы ее не видим. Так что не открывай глаза.
Лай начал удаляться, потом и вовсе пропал.
– Патроны кончились.
– Или застрелилась.
Плоть голой парочки обветривалась легким бризом леса, пока ей не начали доставлять неудобства разные соломинки и букашки.
Жак присел на ложе. На столе под открытым небом он нашел недопитое ими вино, откупорил бутылку и приложился. Потом потянулся поцелуем к Кате, чтобы поделиться прохладой «Шардоне».
– На кого я похожа? – все еще не открывая глаз, лежала Катя.
– На голую правду.
– Почему не ложь?
– Ложь не может быть голой, она всегда прикрыта.
– Ты про маски? Почему люди их так любят? Грустят, когда хотят улыбаться, улыбаются, когда не хотят. Занимаются любовью, когда ею нужно наслаждаться, наслаждаются лишней ложкой сахара в кофе. Может, они считают, что маски сохранят им молодость? Сделал себе с утра масочку, и порядок, – рассуждала вслух Кэт. – Никогда.
– Что никогда? – очнулся Жак.
– Никогда они не будут в порядке.
Когда они оделись, лес уже размахивал руками и топал ногами, пытаясь прогнать ветер, который внезапно налетел. Тот не собирался никуда уходить. Все сильнее волнуя зеленые шапки дров.
– Лесу не понравилось, чем мы тут занимались.
– Может быть, не понравилось, как? – Жак приобнял Катю.
– Как разволновался. Как яростно полощет он свои листья, – подняла за руль свой велосипед Катя.
– Ревнует.
– Ревность, какое странное губительное мероприятие.
– Ревность – это ком в горле, который не убрать никаким полосканием, – сглотнула про себя Пьера Катя. – Дай водички, Жак.
* * *
– Итак, сегодня у нас в гостях главный кондитер сети ресторанов «Сахарок» Жан-Жак Буше.
– Добрый день, Жан-Жак.
– Добрый день.
– Начну с банального. Почему именно эклеры? Почему не политика, не театр, не психология, не машиностроение?..
– Потому что со спортом не получилось, когда-то я неплохо играл в теннис. Хотел быть тренером, но что-то пошло не так. По другому рецепту теперь тренирую эклеры, – засмеялся Жан-Жак.
– Откуда вы так хорошо знаете русский?
– От рождения. Шучу. У меня русская жена.
– Наверное, она очень любила эклеры?
– Она и сейчас любит, только из моей тарелки.
– Мне кажется, я понимаю, о чем вы. В чем секрет вашей тарелки?
– Это такой женский прием: «Дорогой, не хочешь пирожных?» То есть ты возьми, а я поем у тебя из тарелки. Из твоей тарелки менее калорийно.
– Вроде как она здесь ни при чем. И совести не придется оплачивать чек, – сумничал Планшет.
– Что скажешь, Ава?
– Действительно, наша школа.
– Это называется перлокутивный акт, – расставил точки Планшет.
– Кто ваши основные клиенты, мужчины или женщины?
– Надо признать, что в последнее время мужчины крепко подсели на сладкое.
– То есть мужества стало меньше?
– Или наоборот, теперь мы настолько мужественны, что можем себе позволить открыто баловаться сладким.
– Вообще-то, я слышала, что сладкое – это признак нехватки любви.
– Вы правы. Эклеры – ее сиюминутный заменитель. А любви как не хватало, так и не будет хватать.
– Даже во Франции?
– Особенно во Франции. Именно поэтому я женился на русской, – добавил сахара в кофе Авы повар.
– Это была любовь с первого взгляда? – сразу ожила она.
– Это был настоящий эклер, может, вы не знаете, что эклер переводится как молния, вспышка.
– Ослепило?
– Да, на многое пришлось закрыть глаза.
– Мне вот не приходилось влюбляться с первого взгляда. Расскажите, что для этого нужно?
– Чтобы влюбиться с первого взгляда достаточно закрыть глаза.
– Как же вы познакомились?
– О, это была некрасивая история. Не такая красивая, как эклер. Я увел ее у друга. Когда-то он был богат, потому что она его любила. Потом он разбазарил все ее поцелуи, прокутил все свое сумасшедшее состояние.
– Не стыдно?
– Мне нет, еще раньше он увел ее у какого-то русского.
– А вы не боитесь, что и у вас ее тоже могут увести?
– Нет. Эклеры же в моей тарелке, – снова засмеялся француз.
– Чем вы ее покорили?
– Вниманием. Не забывайте женщину любить, зачем вам кактусы в квартире?
– Как вы понимаете счастье семейной жизни?
– Входишь в подъезд, в квартиру, в тапочки, на кухню, в тепло, в жену. Если при этом ты не ищешь выхода, значит, ты счастлив.
– Жизнь – эклер, – вздохнула Ава.
– Жак, вас не пугает та мысль, что эклер – это все, это на всю жизнь? – приревновал ее к гостю Планшет.
– Хороший вопрос, можно сказать, что пробираюсь через крем в тоннеле эклера, тогда это путешествие покажется не таким уж легким. Что касается финиша, то я о нем не думаю. Мне гораздо интереснее идти по выбранному пути, нежели конечный результат.
– Французы все такие откровенные?
