Уверенность герцогини сообщилась и королеве.
– Дорогая Мария! – вскричала она, привлекая в себе герцогиню. – Это для меня ты составила заговор и вовлекла в него самого дорогого тебе друга…
– Кому же, как не любимому и любящему человеку… считать за счастье посвятить себя, вместе со мной, служению моей королеве! – отвечала Мария де Роган. – Во главе нашего заговора недоставало знатного имени. Месье, беспечность и слабость характера которого уже доказаны, не мог предложить нам своего, вот я и обратилась к Анри де Шале…
– И он дал тебе его без колебаний?
Герцогиня улыбнулась.
– Он так мало колебался, – произнесла она, – что до сих пор не знает даже первого слова в моих планах.
– Возможно ли это? Так ты…
– Да, я одна все это придумала и устроила! Но я уверена в господине де Шале… как в его любви ко мне, так и в том, что он выкажет храбрость… когда придет время действовать!
– Но что же ты решила? Я ведь могу это узнать уже сейчас?
– Что я решила?.. Я решила уже на днях избавить вас от господина де Ришелье. От этого злодея, преследующего вас своей ненавистью… который, если и не успел еще поразить вас как королеву, то уже слишком измучил вас как женщину!
При этих словах, относящихся ко всем известным действиям кардинала в отношении королевы и красавца Бэкингема, при этих словах, говорим мы, Анна Австрийская побледнела и, судорожно сжав руку подруги, вскричала:
– Ты права, Мария: господин де Ришелье не заслуживает никакой пощады!
– Его и не пощадят, это я вам обещаю! – отвечала госпожа де Шеврез.
– Но…
– Но простите, обожаемая моя королева, донна Стефания подает нам условный знак. Стало быть, пока мы с вами беседовали, наши друзья уже собрались в соседнем зале и ждут наших указаний… Да, сейчас ровно половина десятого… Вы позволите мне представить их вам?
Анна Австрийская гордо подняла голову.
– Более чем когда-либо! – воскликнула она. – Не думаешь ли ты, Мария, что я, как мой брат Гастон, сказав «да», стану говорить затем «нет»! Иди!
* * *
Герцогиня не ошиблась: донна Стефания, одна из приближенных и преданных женщин, единственная испанка, которую Анна Австрийская привезла с собой, постучалась особенным образом в дверь купальной комнаты, извещая тем самым о прибытии заговорщиков.
Мария де Роган поспешила отворить, и они вошли.
То были Гастон, герцог Анжуйский, великий приор де Вандом, граф Анри де Шале, маркиз де Пюилоран, граф де Рошфор, барон де Люксейль и граф де Море.
Войдя один за другим и молча поклонившись королеве, они сели по приглашению своей августейшей хозяйки.
Но подобная торжественность мизансцены пришлась не по вкусу Гастону.
– Поистине, – вскричал он, рассмеявшись, – нам недостает только париков да мантий, чтобы сделаться похожими на судей Шатле, решающих судьбы великих преступников!.. Можно составлять заговоры, но так, чтобы это было весело. Признаюсь, меня эта строгость стесняет! Послушайте, моя прелестная сестричка, прежде чем заняться серьезными делами, не хотите ли вы посмеяться над нашими с Рошфором и Шале подвигами? К этому Красному человеку мы всегда успеем вернуться.
Анна Австрийская намеревалась было заметить, что теперь не время для шуток, но герцогиня де Шеврез промолвила насмешливо:
– Позвольте ему рассказать, сударыня! Его светлость – совсем еще ребенок… а к детям следует быть снисходительными…
Действительно, Гастону было тогда всего восемнадцать лет, но, к несчастью для себя, он оставался ребенком всю свою жизнь.
– Ну да! – вскричал он, погрозив герцогине пальчиком. – «Позвольте ему рассказать»! Мне, однако же, кажется, прекрасная дама, что вы не столько хлопочете обо мне, сколько сами хотите узнать, какую роль играл в этом похождении Анри!.. Слушайте же. Вчерашний спектакль мне не понравился, лансдкнехт не состоялся, и мы ужасно скучали, не зная, как убить вечер… «Пойдемте на Новый мост, – говорю тогда я Шале и Рошфору, – там мы, по крайней мере, позабавимся с прохожими… поиграем с четверть часа в воришек!»
– Фи! – произнесла герцогиня. – Брат короля забавляется, грабя людей!
– Полноте! Не все ли равно, грабить или разорять их налогами? Какая в том разница? Ну, так вот, дела наши шли отлично, мы стащили уже с полдюжины плащей, как вдруг прибежали полицейские. Мы с Шале спрятались за балаган какого-то шарлатана, а Рошфору вздумалось влезть на бронзовую лошадь, что стоит на мосту. К несчастью, ночь была не очень темна, солдаты заметили графа и решили стащить его оттуда. Ха-ха! Вот забавно-то было! Они подбегут сзади, граф перескочит к голове, они – туда, он – назад! Наконец, привлеченные криком и хохотом, мы вышли и бросились ему на помощь, так как один из солдат уже тянул его за ногу…
– А что, если бы они не признали вас и отвели в Шатле… как вы думаете, принц, понравилась бы королю такая шутка… результатом которой стал бы для сына Франции ночлег в тюрьме? – вопросила королева.
Гастон пожал плечами.
– Подумаешь! – произнес он. – Мой брат приказал бы засадить их самих в тюрьму…
– Положим, король приказал бы это, – сказала герцогиня де Шеврез, – но вот кардинал де Ришелье дал бы совершенно противоположный приказ… А так как слушаются больше его.
Гастон нахмурил брови.
– Действительно, – проворчал он, – чаще повинуются… его преосвященству.
Замечание герцогини де Шеврез, судя по всему, пробудило в его душе неприязненное чувство, и он продолжал сухим тоном:
– Итак, что же вы придумали, прелестная герцогиня, чтобы ему более не повиновались? Мы вас слушаем.
* * *
Все взоры обратились на герцогиню де Шеврез; все уши навострились, чтобы не проронить ни единого ее слова.
– Господа, – начала она, решив сразу же искоренить всякую нерешительность, если таковая в ком-то еще оставалась, – господа, прежде всего, считаю своей обязанностью предупредить вас от имени ее величества королевы, здесь присутствующей, что если кто-то из вас сожалеет, что занялся этим зашедшим уже слишком далеко делом… он может немедленно удалиться… Заговор составлять уже не надо, он готов… Я обо всем позаботилась… У нас есть руки, чтобы действовать; нам нужны лишь головы, чтобы управлять этими руками… Повторюсь: ее величество королева рассчитывает на всех вас, господа… но если она ошибается, если в ком-нибудь из вас заговорило благоразумие перед опасностью, если…
Всеобщий ропот прервал Марию де Роган.
– Довольно! – вскричал герцог Анжуйский. – Похоже, прелестная герцогиня, вы уже не меня одного считаете здесь ребенком, но и всех этих храбрых дворян, среди которых и такие, в чьих жилах, так же как и у меня, течет королевская кровь
[24]. Кончайте же, прошу вас, не нужно этих преамбул! Если вы составили план, как напасть на Ришелье, то тем лучше, черт возьми! Заблудиться мы не боимся. Но где же и какая эта дорога? Объясните нам это.
