В наше оправдание, что мы испанский собрались учить, он наверняка поверил. А что учительница была в минимуме одежды, тоже объяснимо, ведь очень жарко в Москве этим летом.
После его ухода я вышел и позвонил Янке домой, рассказал о состоявшемся визите. Что жених ревнует, ей даже понравилось, а Яльцевой пообещала отомстить. Однако нет худа без добра – теперь Дашке веры не будет.
Заявление
Если ты хочешь чего-то, лучше не показывать желания, а сделать так, чтобы тебя самого попросили это сделать. Если прийти проситься на работу оператором в ВЦ моего старого института, тебе долго будут рассказывать, как здесь здорово, но, скорее всего, не возьмут – ставок нет. Однако летом всё меняется – ребята уходят в институт или призываются в армию, девчата тоже поступают. С остающимися вообще беда, они все поголовно хотят идти в отпуск обязательно летом. Словом, в июле – августе работать некому. Потом придут провалившиеся, но сейчас не только возьмут любого, ещё уговаривать станут. Ставки или уже освободились, или вот-вот освободятся, даже они не проблема.
Могут спросить: «Почему не поступаешь с таким аттестатом?» Правильный ответ: «Деньги нужны. На стипендию не проживёшь». Никто на это ничего возразить не сможет.
Сложнее вопрос: «Почему к нам?» Тут я долго чесал затылок, но придумал, как объяснить. Недалеко есть ВЦ АН СССР. Скажу, хотел туда устроиться оператором, но где находится, точно не знаю, вышел не на той остановке. Пошёл пешком и увидел вывеску.
В принципе, я не ошибся. На проходе сидят женщины в возрасте. ВОХР во всей красе, всех сотрудников знают в лицо, а часто и в курсе их сердечных дел. А уж про рабочие и кадровые вопросы лучше них никто не расскажет. Есть ещё бюро пропусков, но там считай выселки. Сидит тётка в конуре, с ней толком и поболтать нельзя. Только заглянул на проходную и спросил о работе на ЭВМ, одна вахтёрша меня стала удерживать разговорами об институте, другая вызвала по телефону главного оператора. Та пришла моментально.
Женщина лет до сорока. В прошлой жизни, когда я устраивался сюда после универа, она уже не работала. Посмотрела аттестат и характеристику, спросила про вуз. Ответил заготовкой. Приняла, но поинтересовалась призывом в армию. Рассказал, что не годен в мирное время. Последовал вопрос про инвалидность. Узнав, что её не имеется, начала вербовку. Панегирик современным ЭВМ, и этому конкретному ВЦ в частности, сменился конкретикой – оклад семьдесят рублей, график работы – день, ночь, два выходных, смена двенадцать часов. Должность для неподготовленного человека странная – не «лаборант», а «оператор расчётной бригады машинно-счётной станции». Ничего так, да? Видимо, наследие сталинских времён, когда считали на механических арифмометрах. Увидев мои колебания, я их старательно изображал, рассказала о неизбежности квартальной премии. У операторов меньше пятнадцати рублей она не бывает. Показала на проходящую стайку симпатичных девчат.
– У нас работают, – подмигнула она. – К сентябрю ещё новые придут.
Девушки окинули меня заинтересованными взглядами. Главнооператорша сказала, что это перфораторщицы, те же машинистки, но набивают не текст на бумаге, а информацию на перфокартах, что по большому счёту одно и то же. Сейчас каждый может написать на специальных бланках программу. Подписать у своего завотделом заявку. Завизировать у руководительницы перфобюро. Если нужно срочно, то договориться о визе Cito, если нет, то получить простую подпись. Затем положить свои бланки с подписанной заявкой на специальный стол и подождать, когда тебе набьют программу. Ждать придётся долго, ведь сейчас программистов развелось, как собак нерезаных! Они всё пишут и пишут свои программы. Делать им больше нечего! А девочки целый день, не разгибая спины, в шуме и грохоте перфораторов… А кто это ценит? Никто! Впрочем, замечено, если принести шоколадку, скорость прохождения конкретно твоей заявки резко увеличивается, и на столе для тебя очень быстро появляется колода перфокарт. Бедные аспиранты и прочий хитрый народ может сесть за свободный перфоратор и набить себе программу сам. При минимальном умении жать на клавиши и при отсутствии лени оно возможно, а перфораторщицы совсем не возражают против снятия с них части работы. Впрочем, обо всём этом я помнил ещё из прошлой жизни.
Сейчас же дал себя уговорить и написал заявление с первого августа. Женщина задумчиво упомянула пятнадцатое июля, но я ответил: «Посмотрим, может, меня ещё не примут, чего раньше времени говорить?» Договорились, что я позвоню в понедельник, и если всё будет в порядке, то подъеду со всеми своими документами, заполню положенные бумаги и оформлюсь на работу.
Прихожу домой, перед входом сидят Леша со Светой, меня ждут. Оказывается, подали заявление, через месяц свадьба. Зовут свидетелем. Ещё предлагают съездить в Ногинск, познакомиться с подружкой, заодно искупнуться и отдохнуть. Согласился, по старой памяти оставил молодёжь, а сам пошёл «в магазин». Делать мне там нечего. Час болтался по улице, потом вернулся и покормил сладкую парочку. Уже в прихожей, когда стали уходить, сунул жениху конверт. Говорю:
– Подарок на свадьбу. Вам сейчас нужно будет.
– У нас есть, – слабо стал возражать Лёша, доставая деньги, но вдруг увидел, сколько там. – Обалдел?! Откуда столько?! Здесь рублей двести!
– Двести пятьдесят. Откуда взял, там больше нету. А раз даю – значит, бери и трать.
Светка быстро спрятала деньги обратно в конверт, а его в свою сумочку. Понятно, очень благодарила. Им действительно деньги пригодятся.
Может, и не надо было светиться, обошлись бы свадьбой попроще, но друзья всё-таки. Да и свадьба – это… свадьба. Особенно для девчонок. Фата, белое платье, золотые кольца… и всё такое… Понятно, обоим родители сколько-нибудь подбросят, да и банкет тоже организуют. Но молодым хочется и на что-то лишнее, неподконтрольное родителям потратить, без выклянчивания и отчёта.
В понедельник звоню в институт и оформляюсь на работу. В воскресенье поеду с Лёшей в Ногинск. А завтра надо съездить на природу, есть одно местечко, куда хочется попасть.
Не успел обдумать план действий, как зазвенел дверной звонок. Опять кто-то пришёл. Не квартира, а проходной двор какой-то. Открываю, стоит Янка со своим. Типа привела его просить прощения, а заодно посмотреть, как я живу, вроде раньше здесь не была.
Принесли хороших шоколадных конфет, бутылку «Рябины на коньяке», явно не из винного отдела. На бутылке пробка завинчивается, а сейчас для обычной торговой сети запечатывают пробкой «с козырёчком». Тарас имеет доступ или к каким-то распределителям, или к закрытому для простых смертных магазину. В разговоре похвастал, что купил в мидовской высотке, в подвале. Там есть хорошие ларьки. Увидев, что на меня это впечатления не произвело, немного сник – кроме доступа к жирной кормушке, ему похвастаться особо нечем. В ответ я угостил его настоящей «Гаваной». Посидели, покурили. Мне рассказали, что Янка с Дашкой разругались вдрызг. Яльцева разревелась, призналась, что она подругу ко мне заревновала, вот и послала проверить. В конце концов они поорали друг на друга и помирились. Однако осадочек остался, да и жених старшему поколению уже нажаловался.
