31
Обведя комнату взглядом: на спинке стула черная рубашка ловца, на подоконнике огарок свечи, на столе — чайник, Карна поднялась с кровати, оправила нижнюю рубашку, задравшуюся до пояса. На правом колене обнаружилась повязка.
Воспоминания плавали как клочья тумана. Нежные руки, успокаивающий голос… Черные глаза и жесткое лицо, кажущееся мягче при свете свечи.
Карна запустила руки в волосы, нащупала шишку над ухом. Странное ощущение: будто от нее задернули штору в ее собственной голове. Она взяла чайник и припала к носику, жадно глотая остатки чая.
Дверь распахнулась, Карна повернула голову.
— Проснулась? — в комнату, вытирая мокрые волосы полотенцем, вошел Рихард.
Босиком и в одних штанах, не застегнутых к тому же на верхнюю пуговицу, на широкой груди, покрытой темными волосками, изгибается светлый шрам.
— Выйди, — буркнула она и снова припала к чайнику. Противный привкус исчез изо рта, но пить хотелось страшно.
Ловец забрал у нее из рук чайник, поставил на стол, а потом бесцеремонно развернул ее к себе и положил пятерню на лоб. Карна возмущенно попыталась его оттолкнуть, но Рихард лишь улыбнулся.
— Смотрю, тебе лучше.
— Ты раздел меня!
— Знаешь, в академии ловцов у нас тоже была медицинская практика, — ответил Рихард, поворачивая ее лицо к свету и оттягивая веко. — Правда, по богадельням нас не водили, и лечили мы все больше переломы, растяжения да ушибы — как раз твой случай. Мне пришлось тебя раздеть, чтобы обработать ссадины и царапины. Но я не смотрел на тебя, как на женщину.
Карна с подозрением уставилась на него, смахнула прядь волос с глаз.
— Ты была только пациентом, — безмятежно добавил Рихард. Он обхватил ее голову пальцами, наклонил к себе и, раздвинув пряди волос, посмотрел на шишку.
— Выйди, мне надо одеться, — повторила Карна.
Она опустила ресницы, чтобы не видеть пугающе проницательные глаза ловца, и уставилась на темную дорожку волос, сбегающую под брюки — и это было еще хуже. Попятившись, уперлась попой в стол, но Рихард шагнул за ней, снова оказавшись неприлично близко.
— Что со мной? — спросила Карна. — Я смутно все помню, и во рту такой странный привкус… В вино снова что-то подмешали?
— Серьезных повреждений нет. Что до помутнения рассудка — ты и раньше не мыслила здраво, — Рихард рассмеялся и, перехватив ее руку, занесенную для пощечины, быстро размотал запястье. — Думаю, дело в ведьминой крови, — пояснил он, осматривая посохшие порезы, похожие на следы от укуса. — Она дала тебе каплю.
— Что? Я пила чужую кровь?
— Только каплю. Кровь ведьмы из красного леса — лучшее лекарство. Ей сотни лет, если не тысячи, а выглядит максимум на… — Рихард задумался, а перед глазами Карны вспыхнуло воспоминание: склонившееся к ней молодое лицо женщины с ореховой кожей и огненными глазами. — Пятьдесят. Да, больше бы я ей не дал. Почему ты выпрыгнула из экипажа? Дай мне посмотреть воспоминания, если не можешь сказать.
— Точно. Я выпрыгнула из экипажа, — повторила Карна. — Так глупо. Могла ведь разбиться насмерть.
— Все правильно сделала, — ответил Рихард. — Я мог и не догнать. Там была навка, помнишь?
Рыжие волосы, капля, стекающая за воротник… Карна захлебнулась ужасом, и тут же оказалась в успокаивающих объятиях.
— Не бойся, все хорошо.
Она часто дышала, прижавшись к мужчине и вцепившись в крепкую шею, его руки гладили ее по спине.
…а еще там был аромат, что преследовал ее после похорон. Белые пионы, ее любимые цветы, которые она теперь не может видеть. Слезы сами потекли по щекам, и Карна попыталась отодвинуться, но Рихард только обнял ее крепче.
— Поплачь, — прошептал он, погладив ее по голове, как маленькую девочку. — Тебе давно надо было это сделать.
Карна подняла к нему лицо, и он вытер ее влажную щеку, легонько поцеловал в уголок губ. Она ахнула, отпрянув, села на стол, а Рихард отвел ладонью ее колено и оказался между разведенных бедер.
— Только не начинай эту свою песню «без поцелуев», очень тебя прошу, — тихо попросил он. И его губы накрыли ее рот.
Она уперлась ладонями в его грудь, а потом руки скользнули выше, обняли его шею и запутались во влажных волосах.
Звякнул сдвинутый чайник. Всхрапнула потревоженная Фифи.
Он целовал ее неторопливо, нежно и так уверенно, словно имел на это право.
— Рихард, — выдохнула она, когда он оторвался от ее губ и легонько прикусил мочку, поцеловал за ухом. — Не надо.
Он запустил руки в ее волосы, пропуская пряди между пальцами, слегка помассировал затылок. А она будто снова оказалась в реке и плыла, подхваченная течением.
— Почему ты поцеловал меня? — прошептала она, посмотрела ему в глаза, будто надеясь увидеть там ответ.
— Потому что захотел. Разве для поцелуев бывает другая причина? — его глаза затягивали, как два омута. Пальцы скользили по шее вниз и снова вверх, и так хотелось просто расслабиться и отдаться тому ощущению, что рождалось в ее теле. — Кто там был, в экипаже?
— Эдмон.
Ее горло словно сдавило, крик ужаса застрял где-то в глотке, и Рихард обнял ее, снова погладил волосы.
— Все хорошо, — пробормотал он, прижимая ее к себе, — все закончилось.
— Все не хорошо, — возразила она, покачав головой. — Я осталась одна. Совсем. И родители, и Эдмон — они умерли. Все, в один день. И вот теперь он вернулся за мной? Да? Так значит, ничего не закончилось! Я зря выпрыгнула? Пусть бы увез меня туда, где мои родные!
Рихард тряхнул ее за плечи.
— Не начинай истерику, — приказал он. — Ты не одна.
— А кто у меня есть? — зло улыбнулась она сквозь слезы. — Ты?
— Карна, прими как факт, что больше ты не одинока, — сказал Рихард, заправив прядь волос ей за ухо. — Теперь у тебя есть мужчина, который несет за тебя ответственность.
Карна посмотрела на него с подозрением, сморгнула слезы.
— Тот, кто готов сражаться за тебя. За ваших будущих детей…
— Что ты несешь?
— Уго, — пояснил Рихард, широко улыбнувшись. — Да и я не могу оставить в беде невесту друга.
Она оттолкнула его, и Рихард рассмеялся.
— Ты еще не видела будку. Там такие хоромы…
— Фифи не оценила, почему я должна?
— Так ты уверена, что это был твой муж?
— Я видела только его шею и волосы, — ответила Карна. Она все же выскользнула из объятий Рихарда и отвернулась. Вытерла слезы ладонями, похлопала по щекам. Глаза наверняка опухли, и нос покраснел. Распустилась совсем, вот стыд. — Сама не знаю, откуда такая уверенность. Может, это в самом деле был обычный кучер.
