– Вы с отцом одинаковые, только и можете, что шпынять мальчика, – тут же заступилась за своего любимчика мать, но тут ее прервали.
– Яська! – В коридор влетели обе сестры, Хая опять на сносях, как мимоходом отметил профессор. Впрочем, это не помешало ей тут же повиснуть на шее старшего брата, которого она не видела уже, почитай, с полгода. – Яська!
Сара облапила его с другой стороны и тут же, на правах младшей, шутливо куснула за мочку уха. Никак не избавится от привычки… А вот брат не торопился, появившись с заметным запозданием. Впрочем, ничего удивительного. Особо теплых чувств у него с Ярославом не наблюдалось. Так, взаимная вежливость. Тому виной и тумаки, которые в детстве младший периодически отлавливал от старшего, и девять лет разницы в возрасте, и откровенное пренебрежение, которое Ярослав испытывал и не скрывал по отношению к выбранной Израилем стезе филолога и его в ней успехов. Впрочем, младшенький, чистой воды гуманитарий и пацифист, тоже не слишком жаловал математика и офицера. Так что сухое, хоть и крепкое рукопожатие – и на том обмен любезностями закончился.
– И все-таки надо было предупредить, – мать по-прежнему выглядела чуточку недовольной. – Отец опять в отъезде…
– Да ладно тебе, мам, я отца и так регулярно вижу, – рассмеялся Ярослав. В самом деле, отец его был геологом, не из самых известных и знаменитых, но все же. И работал он сейчас на Геркулесе, естественном спутнике Урала. Правда, больше из любви к искусству – серьезных денег на Геркулесе сейчас было не заработать, а отправляться на астероиды здоровье не позволяло. Однако Вассерман-старший не унывал и на судьбу не жаловался, что для еврея, в общем-то, нетипично. Но отец, как и непутевый профессор-офицер, любил космос. Так что с сыном, днюющим и ночующим на своем дредноуте, они пересекались частенько.
– А ее больше не отец интересует, – хихикнула Сара. – Она хотела, как ты приедешь, тетю Цилю пригласить. А то она к нам уже две недели как не приходит.
– Вот делать вам нечего, только всякую дрянь в дом тащить, – хмыкнул ожидавший чего-то подобного старший брат. В голове крутанулось: две недели. Как раз тогда состоялась встреча в ресторане. Сработало, значит.
– Сынок, я же о тебе забочусь – мать, что характерно, даже не обиделась на пассаж насчет дряни. – Дочка Цили Соломоновны – такая красивая девушка…
– Или уже не девушка, – вновь вставила свои ядовитые пять копеек Сара. – Что в ее возрасте и не удивительно. Засиделась, дура, в девках, никак ее родители сбагрить не могут, вот и ищут, под кого подложить.
– Тебе не стыдно? – мать сверкнула в ее сторону глазами и вновь перенесла сектор обстрела в сторону сына. – Ясик, мама плохого не посоветует. Тебе уже давно пора…
– Да, кстати, пора, мама, ты совершенно права, – кивнул Вассерман. Все собравшиеся тут же уставились на него с выражением удивления и недоверия на лицах – слишком уж легко бабник и холостяк сдался. Представив, каким дальнейшее станет для них шоком, профессор мысленно улыбнулся и громко сказал: – Жень, зайди, пожалуйста.
Ну и зашла. Вассерман в очередной раз позавидовал женской способности к мимикрии под требования окружающей среды. Да уж, а он-то думал, что платье на ней будет смотреться в этой ситуации по-идиотски. Но – пай-девочка, ничего не скажешь. И глаза потупила скромно-скромно так…
Позади раздался глухой стук. Ярослав решил было, что это у кого-то упала челюсть, но оказалось, это просто Израиль выронил книгу, которую не догадался оставить в комнате, когда шел встречать старшего брата. Сейчас он стоял, как столб, выпучив глаза и напоминая глубоководную рыбу, которую вытащили на поверхность, и теперь ее распирает внутреннее давление.
– И что стоим? Кого ждем? Обедом уставших героев кормить будут? – преувеличенно бодро поинтересовался профессор и первым направился в столовую. Остальным ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. И, деликатно пропуская вперед сестер, Ярослав успел поймать улыбку и поднятый в знак одобрения большой палец от Сары. Похоже, как минимум один союзник у него в этом доме есть. Хотя бы потому, что Сара и Цилю Соломоновну, и ее дочь на дух не переносила.
Обед прошел если не в глубоком молчании, то, во всяком случае, без какой-то смысловой нагрузки. Профессор не знал, как начать разговор – все, что он до того обдумал и придумал, казалось сейчас почему-то ничтожным и мелким, ничуть не подходящим к ситуации. Первый, самый простой акт он отыграл, но сейчас что-то не клеилось. И Камова даже не пыталась ему помочь. Впрочем, и неудивительно – он сам сказал ей, чтоб не лезла. Она и не вмешивалась, просто сидела, с видимым удовольствием кушала, благо мать готовила очень прилично, и безукоризненно вежливо отвечала на вопросы. Сара, надо отдать ей должное, пыталась найти с гостьей общий язык, и ей это, похоже, удавалось. Остальные молчали, пытаясь определиться, как себя вести в непростой ситуации. Ощущение – как на бочке с порохом, и фитиль, что характерно, уже подожжен.
Когда мать отодвинула тарелку и залпом, чего никогда себе не позволяла, выпила бокал вина, Ярослав понял – началось. Сейчас его будут активно переубеждать. Не сумел начать первый – придется обороняться. Сам отдал инициативу. И мать не обманула его ожиданий.
– Ясик, мне надо с тобой серьезно поговорить.
Ну все, понеслось, обреченно подумал Ярослав и, героически заставив себя улыбнуться, ответил:
– Слушаю тебя, мама.
– Наедине.
– Я пойду… – Евгения начала вставать, но профессор поймал ее за руку:
– Сиди, Жень. Мама, чем ты опять недовольна? Давай уж, говори, как есть. Не вижу смысла шептаться по углам.
Мать посмотрела на него крайне неодобрительно, однако, убедившись, что на этот раз суровый взгляд не вызывает ожидаемой реакции, поджала губы:
– Сынок, мне кажется, мы с тобой уже договорились.
– О чем? – в искреннем недоумении приподнял брови Вассерман. – Я с тобой пока ничего не обсуждал. Вообще, – сделал он ударение на этом слове, – ничего.
– Сынок, – несмотря на то, что голос звучал вроде бы ласково, ощущения были такие, словно на Вассермана надвигался, лязгая гусеницами, тяжелый танк. – Если ты забыл, я тебе напомню, что говорила тебе по поводу достойной партии.
– Ну да, говорила, – кивнул профессор. – И что с того? Ты высказала свое мнение, я его услышал, но обсуждать что-то… Нет, не помню.
– Тогда я тебе еще раз скажу, – с достойным истинной еврейки терпением продолжила мать. – Такой человек, как ты, должен жениться только на еврейской девушке.
– Ну, сказала – значит, сказала, – Ярослав заранее понимал, насколько тяжело дадутся ему эти слова, но реальность оказалась намного хуже любых ожиданий. – Я с тобой не согласен. И, пожалуйста, не надо на меня давить. Это моя жизнь, и только мне решать, как и с кем я ее проживу.
– Ясик, – поняв, что обычные уговоры не помогут, мать, не размениваясь на мелочи, сразу бросила в бой тяжелую артиллерию. – Ты разрываешь мое сердце. Скажи, неужели тебе не жаль мать?
