А в общем и целом, не так уж страшна оказалась эта первая нормальная встреча с прессой в новом статусе. Журналисты еще не вполне понимали, что можно спрашивать, а какие вопросы чреваты последствиями, и потому осторожничали. Особенно деликатно вели себя те, кто представлял «оппозиционную», «либерально-демократическую» и прочие не вполне стыкующиеся с новой властью ветви прессы. Раньше их надежно прикрывало то обстоятельство, что власти Конфедерации почти всегда брали их сторону. Ныне же статус поменялся, и они всерьез опасались, что завтра в редакции заявятся мрачные орлы из департамента безопасности и устроят обыск, а персонал кого разгонят, а кого и посадят. Дебилы! Выпускать прессу из-под колпака, разумеется, нельзя, но работать стоит тоньше – уж это Александров понимал неплохо. А потому сдержанно-благожелательно улыбался всем, хотя, откровенно говоря, весьма хотелось иной раз послать их, возможно, даже с использованием малого боцманского загиба.
Самые, пожалуй, неприятные вопросы зазвучали уже под конец, под самый занавес, когда сумел влезть еще один, молодой да ранний. Этот представлял насквозь патриотическое сетевое издание и, очевидно, был уверен, что уж ему-то можно все. И с апломбом дурака, считающего себя истиной в последней инстанции, принялся выспрашивать, почему Уральская Империя, уже продемонстрировавшая всему миру свою мощь, до сих пор не освободила от ига Конфедерации «братские» планеты. При этом тот факт, что сам корреспондент к армии не имеет никакого отношения, и, случись что, идти в атаку и умирать будут совсем другие люди его, очевидно, не смущал.
– …Наши люди рвутся в бой. Почему вы их удерживаете?
– Вы еще в трусости меня обвините, – добродушно усмехнулся Александров.
– Нет, я… – самую малость стушевался корреспондент.
– А зря, – Александров не переставал улыбаться, только взгляд стал чуть более задумчивым. – Я действительно боюсь.
Сказать, что услышанное вызвало у собравшихся легкий шок – значит, ничего не сказать. Адмирал был храбр, это знали все, как и то, что он не раз лично возглавлял атаку, и его линкор действовал на самых опасных участках. И – боится? Александров выдержал хорошо выверенную паузу и, когда собеседник начал уже открывать рот, пояснил:
– Я не хочу для своей планеты проблемы конкистадоров.
– Людей, которые не социализируются, буйные, опасные… – подхватил было тему корреспондент, но Александров остановил его жестом.
– Нет. Все проще. Когда-то испанские конкистадоры завоевали для своей Родины половину мира, но при этом их, лучших в мире солдат, выбило практически подчистую. А кто пришел им на смену? Те, кто отсиделся за их спинами. Короткий период блеска испанской короны – и народ выродился. Нет, сильные и храбрые должны выжить.
– Вы хотите держать их в стороне от войны?
– С ума сошли? – адмирал рассмеялся, весело и искренне. – Не-ет, они хотят воевать – значит, будут это делать, доказывая, что и впрямь элита. Элита Империи должна рождаться в огне. А моя задача сделать так, чтобы наши конкистадоры не погибли. Кому как не им создавать новый народ.
– То есть вы все же намерены посылать их в бой? Это не вполне стыкуется с тем, что вы сказали ранее.
– Все стыкуется, просто вы не хотите этого понять. – Последняя фраза, откровенно туповатая, вызвала приступ раздражения. – Я сейчас скажу банальность: народ жив, пока есть те, кто готов за него умереть. Таких людей никогда не бывает слишком много. А потому расклад прост – я намерен сделать так, чтобы они воевали, а не погибали. И потому мы начнем хоть что-то делать, лишь когда это будет удобно и выгодно нашему народу. Учитывая, что в бой я не посылаю, а веду, я имею право сам выбирать, когда это делать. Эмоции же… Ваши эмоции – вы их и успокаивайте.
С пресс-конференции Александров выходил намного менее усталый и самую малость более злой, чем хотел бы. И неудивительно, что, раз уж получилось такое боевое настроение, решил провести еще одну встречу. Ту, которую у него уже неделю просили. Что же. Секретарь уже пятый день работает – так пускай слегка потрудится. В смысле, сделает звонок и сообщит, что император нашел в своем графике время на встречу, причем прямо сейчас. А предполагаемый собеседник пусть немного поторопится. Не уложится в полчаса и опоздает – его проблемы.
Откровенно говоря, этой встречи Александров не хотел. Абсолютно. И, тем не менее, понимал и ее необходимость, и возможную пользу, которую можно из нее извлечь, и тот простой факт, что отвертеться все равно не удастся. К сожалению, должность, на которую он фактически помимо своей воли взлетел, требовала умения договариваться с любым, имеющим сколь-либо заметный вес. Ожидавшийся же им собеседник вес имел, да еще о-го-го какой. Правда, не совсем обычный, но от того не менее внушительный. И наверняка захочет поиметь что-нибудь за свою поддержку.
Значит, придется торговаться… Полемистом же адмирал был слабым. Это когда враг напуган и не знает границ ваших возможностей, его можно гнуть через колено. Жми да жми… Сейчас же как никогда был велик шанс, что жать будет не Александров, а его противник. Впрочем, если перегнет палку, то его тоже можно будет… заменить. В конце концов, пускай глава государства де-факто и связан тысячей нитей и обязательств, но де-юре он вполне способен отправить любого на рудники одним лишь устным приказом.
Визитер был весьма импозантным, поневоле вызывающим у людей симпатию дедулей, похожим на Деда Мороза. Во всяком случае, борода и доброжелательная улыбка соответствовали. Но проблема была в том, что Александров ко «всем» не относился, и его восприятие по странному выверту сознания отличалось от подавляющего большинства соотечественников. Не во всем, конечно, но конкретно сейчас – весьма и весьма. Во всяком случае, более всего визитер напоминал ему Бармалея со старых, еще, наверное, прижизненных для автора книги иллюстраций.
Откровенно говоря, и по характеру, как гласило собранное специально для Александрова досье, он был куда ближе к пирату и людоеду, чем к доброму волшебнику из детских сказок. Будь там написано иначе, адмирал вначале удивился бы, а потом посчитал подлогом. В том мире, откуда явился этот человек, в профессии, которую он для себя избрал, добрые есть, но высот они не достигают, ибо страсти вкупе с интригами бурлят, как в змеином гнезде. Так что к вершине всплывает лишь одна акула, и вариантов при этом у нее немного – или кверху брюхом, или сожрав всех конкурентов. Если верить досье, конкретно этот индивидуум конкурентов ухомячил с особым цинизмом и даже не поморщился.
Откровенно говоря, перед такой встречей стоило, наверное, посоветоваться с психологами, политтехнологами, еще кем-то… Александров ни с кем советоваться не хотел принципиально. Если уж приходится лезть в дерьмо и хлебать ее полной ложкой, то пускай никто не стоит рядом, подавая реплики опытного теоретика-дегустатора. В конце концов, он, император, может, и не имеет столь длительного и богатого опыта подковерных игр, но возможностей тоже хватает. И вряд ли гостю приходилось стоять на мостике под вражеским обстрелом, а для Александрова это обыденность… Словом, накрутил он себя знатно и к началу разговора был спокоен и зол. Как показало дальнейшее, даже излишне.
