В-шестых, видение. Это был его особый дар – удивительное чутье, понимание вкусов своей аудитории. Он живо представлял себе каждую деталь Диснейленда и уверенно воплощал их в жизнь, хотя все остальные предрекали ему неудачу».
Все эти шесть факторов, о которых рассказал мне Андерсон, являются источниками гениальности Уолта. Но самый главный из них, без сомнения, – потрясающая любознательность.
Эго и скромность
Однажды за обедом Рэй Брэдбери сказал Уолту: «Слышал, ты хочешь переделать Томорроуленд. Как раз недавно я участвовал в разработке павильнона США для Всемирной выставки. У меня масса идей. Не хочешь нанять меня в качестве своего консультанта?»
«Нет, Рэй, это не сработает», – ответил Уолт.
«Почему?» – в недоумении воскликнул Брэдбери.
«Потому что мы оба – гении, – сказал Уолт. – Работая в месте, мы через пару дней прикончим друг друга».
Позже Брэдбери говорил, что это было самое приятное «нет» в его жизни. Однако Уолт не пытался быть просто вежливым. Он на горьком опыте успел убедиться в том, что в его деле есть место лишь для одного гения. Наличие двух гениев означало наличие противоборствующих представлений – и неизбежные столкновения.
Как-то на заре карьеры легендарного аниматора Кена Андерсона в Disney Уолт объяснил ему, что значит бренд «Уолт Дисней» и почему ни одна картина под брендом «Кен Андерсон» не будет продаваться. Его компания всегда останется компанией Уолта Диснея. И пусть кто-то видит в этом тщеславную попытку прославиться. Те, кто понимает и верит в Уолта, знают, что продукты, которые они создают и продвигают под его брендом, будут значить для мира и грядущих поколений куда больше, чем все, чего они смогли бы добиться в одиночку.
МЭТТЬЮ УОЛКЕР, основатель портала StartedByAMouse.com
Уолт не раз пытался сотрудничать с гениями. Он приглашал Олдоса Хаксли, чтобы тот написал сценарий для «Алисы в Стране чудес». И Хаксли создал удивительный сценарий, вот только он совсем не подходил Disney. Уолт приглашал на студию Сальвадора Дали. Вместе с Джоном Хенчем он работал над анимационным проектом под названием «Destino»
[42] (исп. «Судьба»). Дали создал потрясающие рисунки, однако сделать из них фильм в то время было технически невозможно. В итоге Уолт понял, что в любом деле должен быть лишь один гений – тот, за кем останется решающее слово. И на его студии этим гением был он.
Означает ли такой подход, что Уолт был самовлюбленным эгоцентриком? Вовсе нет. Уолт обладал сильным эго, но никогда не был эгоистичен.
Не следует путать уверенность в себе с эгоцентризмом и заносчивостью. Иметь сильное эго – не то же самое, что иметь раздутое эго. Здоровое эго отличают вера в собственные силы, инициативность, решительность, настойчивость и твердость при преодолении препятствий. Это опора на свое внутреннее «я», понимание глубинной сути своей личности, связь со своими убеждениями и представлениями о себе, которые не исчезают ни при каких обстоятельствах. Сильное эго помогает человеку противостоять любым искушениям, давлению и критике.
Такой человек может быть очень скромным, и при этом он спокойно скажет вам: «Я хорошо делаю свое дело», или даже: «Я гений». Уолт знал о своей гениальности, потому и назвал себя гением в разговоре с Брэдбери. Тем самым он не пытался пустить пыль в глаза. Он просто (если не сказать, смиренно) констатировал очевидное.
Критики считали Уолта «властным диктатором», потому что он назвал студию в свою честь, управлял ей по своим правилам и лично контролировал все происходящее там. И даже некоторые из тех, кто восхищался Уолтом, описывали его подобным образом. Бывший директор Disney Джим Кора сказал мне: «Уолт спрашивал мнение каждого, а затем принимал решение, и оно было неоспоримо. В этом смысле его можно назвать диктатором – великодушным самодержцем».
В книге «Walt Disney: An American Original» Боб Томас пишет: «От своих подчиненных Уолт требовал безоговорочной преданности общему делу, отказа от собственного эго ради блага студии и ее проектов… Те, кто готов был расстаться со своим тщеславием, растворясь в коллективной работе, оставались и преуспевали. Те же, кто не мог ощутить признание и отдачу, трудясь на подобных условиях, покидали студию и пытались реализовать свои амбиции иначе».
Хотя Уолт ожидал командной игры, он терпеть не мог подхалимов и льстецов. Он хотел, чтобы сотрудники прямо говорили ему, что думают, и не боялись спорить с ним на этапе творческого брейнсторминга. Окончательные же решения не подлежали обсуждению.
Как-то Уолт проводил совещание по сюжету «Пиноккио». Выслушав несколько идей, он объявил свое решение. Тогда Билл Коттрелл заявил: «А мое видение кажется мне более удачным».
«Я знаю, – сказал Уолт. – Но мы сделаем по-моему».
«Если мы сделаем по-твоему, мы никогда не узнаем, сработала бы моя идея или нет», – возразил Коттрелл.
«Да, действительно, – ответил Уолт. – Мы этого никогда не узнаем».
Конечно, это не означает, что заставить Уолта передумать было невозможно. Однако для этого требовалось немалое мужество. Актер Дин Джонс поделился со мной воспоминанием об обеде на студии, во время которого съемочная группа обсуждала сценарий «Призрака Черной Бороды». Джонс предлагал внести изменения в некоторые сцены, чтобы они стали менее «слащавыми и старомодными». Он подробно разъяснил свои претензии к первым двум эпизодам, и Уолт прорычал: «Ладно, мы внесем изменения. Но ты испытываешь мое терпение».
Джонс не обратил на это замечание никакого внимания и продолжил говорить о репликах, которые ему не нравились. На одно из последних замечаний Уолт с негодованием возразил: «Над этой шуткой все смеялись еще в 1923-м! И сейчас посмеются!»
«Я не говорю, что она не смешная, – парировал Джонс. – Я просто считаю, она портит всю сцену. Мы уже и так заставили зрителя принять на веру то, что я способен зачаровать призрака парой магических фраз. Давай не будем громоздить одну выдумку на другую – уж слишком неправдоподобно».
Уолт откинулся на спинку кресла и нахмурился. «Знаешь что, Дин, – сказал он задумчиво. – Раз тебе так много не нравится в фильме, может, мне стоит поискать другого актера».
«Ого! – воскликнул Джонс. – Уолт, пойми, я же не прошу больше денег или больше сцен. Я просто хочу сделать этот фильм лучше. И я знаю, что ты хочешь того же».
Повисла долгая пауза. Джонс каждой клеточкой чувствовал, как напряжение постепенно нарастает.
Уолт переменил тему. «Завтра на студию приедет Питер Устинов, – сказал он. – Хочешь пообедать с ним?»
«С удовольствием – если, конечно, я все еще в команде», – пошутил Джонс.
