ДИК МОРРОУ, бывший советник Walt Disney Productions по общим вопросам
Начало 1938 года было лучшим временем в жизни Уолта. «Белоснежка» собирала огромные залы, а его самого возвели на олимп голливудской славы. На студии под его руководством работало больше тысячи человек – художников, режиссеров, композиторов, технических сотрудников. С появлением двух дочерей его дом стал полной чашей, а родители и братья жили теперь неподалеку. Уолт буквально купался в любви, одобрении и счастье, и будущее, казалось ему, будет еще более ярким, ведь Disney приступила к новому, еще более амбициозному, чем «Белоснежка», проекту – к созданию «Пиноккио».
«До “Белоснежки” Уолту все время приходилось жить в долг, – сказал мне художник Дон Уилльямс. – После ее феноменального успеха он смог расплатиться со всеми кредиторами в течение полугода. А все оставшиеся, до цента, деньги он вложил в свою компанию. Он постоянно инвестировал в свой продукт, завершив один проект, готовил следующий. Не успела “Белоснежка” “выстрелить”, как Уолт уже взялся за “Пиноккио”».
Изначально этот мультфильм должен был полностью соответствовать итальянской сказке, написанной в XIX веке Карло Коллоди. Однако спустя пять месяцев работы над проектом Уолт осознал, что историю и героев следует несколько изменить, и им пришлось начинать практически сначала. В оригинале Пиноккио был подростком, малолетним преступником, который убивает доброго мудрого сверчка, желавшего научить его уму-разуму.
Уолт превратил Пиноккио в наивного, но доброго мальчугана. На его беду, различные обстоятельства постоянно сбивают его с истинного пути, а сверчок, которого Уолт назвал Джимини, пытается ему помочь. Работа над образом Джимини была поручена одному из главных диснеевских аниматоров, Уорду Кимбаллу. Кимбалл нарядил сверчка во фрак и дополнил его образ котелком, а затем и вовсе превратил его в персонифицированную совесть Пиноккио. Впоследствии сверчок Джимини стал одним самых популярных героев диснеевских мультиков.
Работая над сюжетом «Пиноккио», Уолт рассказывал эту историю многим людям. Каждый раз он смещал акценты, что-то добавлял, что-то убирал, и внимательно следил за реакцией слушателей. Так постепенно выкристаллизовывалась идеальная версия.
Одним из первых, кому довелось услышать историю о Пиноккио в исполнении Уолта, был восьмилетний сын Роя, Рой Эдвард. Мальчик болел ветрянкой и не вставал с постели. Уолт пришел навестить его. Зайдя в комнату Роя, он присел на краешек кровати и сказал: «Мы на студии делаем новый фильм. Хочешь, я тебе расскажу о нем?» Мальчик с радостью согласился, и в следующие полчаса Уолт разыграл перед ним целое представление. Позже, увидев фильм на экране, маленький Рой был разочарован. Он счел, что дядя Уолт рассказывал эту историю куда интереснее.
Я также взял интервью у Дика Джонса, который озвучил Пиноккио. «Мне было 11, когда я получил эту работу. Уолт пригласил нас с мамой на обед и сообщил эту замечательную новость. Он был очень приятным человеком, очень дружелюбным и простым. Мне он казался гигантом, впрочем, тогда я был совсем небольшого роста. Помню, мне все время приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо. Уолт всегда присутствовал в студии, когда я делал записи для “Пиноккио”. Я все время видел его по ту сторону кабин. По его реакции я понимал, справился я или же нет. Если он качал головой, я переделывал запись. А в конце моего рабочего дня мы с Уолтом обычно играли в дартс».
Осенью 1938 года работа над «Пиноккио» была в самом разгаре. Уолт ощущал прилив творческих сил и энергии. Он был совершенно счастлив и даже не подозревал, какой удар ждал его буквально за углом.
Если бы только…
Как-то в ноябре 1938 года Флора позвонила Уолту и сказала: «Уолтер, с газовой системой в нашем доме необходимо что-то сделать. Боюсь, если ее не починить, однажды утром мы проснемся и обнаружим, что умерли». После этих слов она засмеялась. Чувство юмора и ироничный взгляд на жизнь – все это Уолт с детства безмерно любил в своей матери.
«Я сейчас же отправлю к вам рабочих, мама», – ответил он. Рабочие обследовали газовую систему, нашли утечку, устранили ее и ушли.
Спустя несколько дней, 26 ноября домработнице Диснеев стало плохо во время приготовления завтрака. У нее закружилась голова, и кастрюля с кашей выпала из рук. Несмотря на усиливающееся недомогание, она начала прибирать беспорядок, а затем вышла на улицу выбросить мусор. На воздухе ей стало легче, и тут она вспомнила об инциденте с газом. Опасаясь худшего, она поспешила назад в дом.
Между тем Элиас проснулся, встал с постели и, пошатываясь, направился в ванную. Здесь он обнаружил Флору, лежавшую на полу без чувств. Он попытался вынести жену из дома, но сам потерял сознание. Вскоре домработница обнаружила их обоих и бросилась звать на помощь. Соседи вытащили Элиаса и Флору на улицу, но, к сожалению, они опоздали: Флора уже скончалась.
Смерть матери потрясла Уолта до глубины души. Долгие годы он не мог говорить об этом ни с кем, даже с самыми близкими. Так как дом, из-за которого произошло это страшное событие, приобрел он, вместе с Роем, Уолт винил в произошедшем себя. Чувство вины лишь углублялось каждый раз, когда он видел своего убитого горем отца. Элиас Дисней так никогда и не оправился от этого удара.
Трагедия и боль потери изменили жизнь Уолта. Прежде всего это отразилось на его семье: отныне он стал куда больше времени уделять жене и детям. Вероятно, смерть матери напомнила Уолту о том, сколько скоротечна наша жизнь и как важно, посвящая себя работе и карьере, не забывать о близких. Дайан Дисней позже говорила: «Время от времени отец упоминал вскользь о смерти своей мамы, но прямо об этом не говорил никогда. Помню, как спустя несколько лет я копалась в ящиках его стола – у него там хранилась замечательная коллекция спичечных коробков и мыла, он привозил их из разных отелей. И в одном из ящиков я обнаружила газетную вырезку, посвященную ужасному происшествию с бабушкой».
Обладатели наград «Золотой глобус», Лос-Анджелес, 1943
Слева направо: Уолт Дисней, лауреат специальной премии; Розалинда Рассел, Лучшая актриса; Дэррил Ф. Занук; и Рональд Колман, Лучший актер.
Шэрон, младшая дочь Уолта, вспоминает, как однажды она спросила отца о бабушке: «Я возила папу погулять иногда. Как-то мы ехали по бульвару Сансет, и я спросила, где похоронена его мама, а он ответил: “Она похоронена в Форест-Лаун
[24], но я не хочу говорить об этом”. В его глазах стояли слезы. Говорить было действительно не о чем».
Однажды, в конце 50-х годов, одна из секретарей Уолта, не зная, насколько острая для него эта тема, спросила Уолта о смерти его матери. «Никогда больше не поднимайте эту тему в моем офисе», – ответил он охрипшим от эмоций голосом. А затем резко развернулся и вышел из кабинета.
