О чем я и сказал Рожеру де Слору, который собирался скакать вслед за ними:
— Генуэзцы уже знают о случившемся. Они приготовились к нападению в своей крепости, ждут нас, чтобы отомстить за гибель своих. Это не трудно будет сделать, потому что генуэзцы — лучшие арбалетчики Европы.
Арбалетчик — первый враг рыцаря. Рожер де Слор хорошо это знал, поэтому сразу притих.
— Эх, встретиться бы с ними в чистом поле! — огорченно произнес он.
Тегак уже ждал нас. Боевые кони были запряжены, а на мраморной скамейке поджидали нас доспехи и оружие. Оруженосец очень удивился, когда я дал отбой.
— А где Лукреция? — спросил его Роже.
— Побежала со всеми в Галату, — ответил Тегак.
— Отнеси наверх оружие и доспехи и принеси нам вина и фруктов, — приказал я.
Часа через полтора начали возвращаться рыцари и альмогавары. Лица у них были, как после незаконченного полового акта. Оказывается, когда до императорского дворца дошло сообщение о походе на Галату, Андроник Палеолог приказал Рожеру де Флору немедленно остановить каталонцев. Императору Ромеи надо было одернуть генуэзцев, но воевать с ними не собирался. Генуэзский флот сейчас самый сильный на Средиземном море. Морская блокада погубила бы Ромейскую империю.
Одним из последних приехал Рожер де Флор. В левой руке у него был довольно массивный бронзовый шестопер — гибрид булавы и топора, который русичи называют перначом, кроме данного случая, когда ударная часть из шести заточенных пластин, перьев, по числу которых и получил название. Наверное, командир каталонцев одолжил шестопер у кого-то во дворце. Следов крови на оружии не заметно. Значит, хватило авторитета, чтобы остановить толпу. Это хороший признак. Рожер де Флор сперва направлялся к крыльцу, но увидел меня и Роже и повернул коня к нам.
Мы сидели на скамье. Между нами стояли медные кувшин емкостью литра на три с белым ароматным вином, два кубка и чаша с желто-красными сладкими яблоками. Мы были в том прекрасном расположении духа, которое возникает на втором кувшине общения.
— А вы почему не пошли на Галату? — задал вопрос Рожер де Флор таким тоном, будто именно мы провинились больше всех.
— Потому что уничтожение Галаты не входит в планы императора Андроника, — ответил я.
— Откуда ты знаешь его планы? — спросил командир с настороженностью.
Он все еще не понимал меня, а потому и не доверял.
— Несколько раз воевал с ромеями, — ответил я. — Лучшей школы не придумаешь.
— И что еще входит в его планы? — поинтересовался Рожер де Флор.
— Отправить нас сражаться с маврами не раньше, чем будет улажен конфликт с генуэзцами, — ответил я. — Скорее всего, твою свадьбу отложат по какой-нибудь очень уважительной причине.
Рожер де Флор плотно сжал губы от бешенства, а потом скривил их в зловещей улыбке и тихо произнес:
— Уже отложили. Сказали, что надо подождать сорок дней после смерти ее отца. — Он протянул мне шестопер. — Подарок. — После того, как я взял ее, Рожер де Флор приказал: — В следующий раз заранее предупреди меня о планах императора.
— Догадался о них, когда все началось, — произнес я в оправдание.
— Как догадаешься, так сразу и предупреди, — молвил командир Каталонской компании и поехал к крыльцу.
Рукоятка у шестопера была из твердого черного дерева и с темляком из переплетенных красно-черно-желтых шелковых прядей. Там, где держишь рукой, замысловато оплетена новой тонкой кожей, не захватанной еще. Выше разрисована золотистыми линиями, которые, напоминая вьюнок, обвивали ее. На каждой сужающейся к краю пластине выгравировано по шестиконечному кресту. Любовь к символизму и изображение крестов в самых неподходящих местах — в этом весь европеец четырнадцатого века. Весил шестопер килограмма полтора или немного больше, хотя выглядел тяжелее.
Что подтвердил и Роже, помахав им в воздухе, после чего добавил:
— Хорошая вещь. Против турок пригодится. — Вернув шестопер, спросил: — А с турками воевал?
— Приходилось, — ответил я и, упреждая его следующий вопрос, рассказал, что знал о турках, как воинах.
В это время к нам подошла Лукреция. Она принесла большой узел из плотной белой ткани. Поставила его на скамью, чтобы не запачкать, хотя снизу материя была в пыли. Внутри звякнуло стекло.
— Кувшин взяла стеклянный и несколько стаканов. Все лучшее разобрали до меня, поздно пришла туда, — рассказала она таким тоном, будто ходила в лавку за покупками.
Затем ко мне подошли мои лучники и группа альмогаваров и предложили купить за полцены двух белых иноходцев из тех, на которых ехали генуэзские юноша с флагами. Лошади были общей добычей, которая не делилась на всех. Продавать на сторону, видимо, опасались, а я был единственным во всем войске, у кого водились деньги. Я не устоял, но сбавил цену еще процентов на пятнадцать, объясняя тем, что денег не хватает. Затем помог им разделить деньги поровну. Лукреция сразу удержала с нескольких человек задолженность нам.
Оба жеребца были не старше пяти лет. При близком рассмотрении оказались светло-серыми. Скорее всего, от одного производителя, арабского жеребца, а вот обе мамы были, как выражается руссильонский рыцарь, «из простых». Я выбрал того, который смотрел на меня с меньшей опаской. Второго отдал Роже:
— Заплатишь, когда деньги будут.
Руссильонец от радости полез целоваться в десны.
11
Дует сырой северный ветер. Из-за него я сильно продрог. Из носа ручьем текут сопли. В утренних сумерках всё вокруг кажется неприветливым и холодным. Довольно мерзкая погода для конца октября. Сегодня один из немногих дней, когда мне хочется побыстрее оказаться на суше. Наша галера с разгона вылезает носом на мелководье. От резкого торможения я подаюсь вперед, но не падаю, потому что держусь за планширь. Зато Рожер де Слор валится на сложенные горкой седла, покрытые каплями воды. Он ругается на кастильском варианте латыни. Я помогаю руссильонцу встать, взяв его за руку. Рукав кольчуги влажен, выскальзывает.
— Наконец-то добрались! — произносит Роже с ожесточением, будто не рад, что морское путешествие закончилось.
Рядом с нами выползают носами на мелководье другие галеры. Их много, десятков пять: ромейские, каталонские, венецианские, пизанские и еще черт знает чьи. Нет только генуэзских. С ромеями они помирились, но на каталонцев точат нож. Наш флот пробыл в море почти сутки. Вчера утром вышли из Константинополя. Засветло добрались до пролива между островом Мармара и Кизикским полуостровом, расположенном в юго-западной части Мраморного моря, где и дрейфовали до наступлении утренних сумерек. Кстати, свое название море получило благодаря острову Мармара, где до сих пор добывают красивый мрамор. Кизикский полуостров похож на головастика, который «хвостом» соединен с материком. В узком месте расположен город Кизик, а рядом с ним каменная стена, пересекающая перешеек и защищающая от нападения по суше. Полуостровом сейчас владеют турки. По данным разведки их там пять-шесть тысяч воинов плюс семьи. Они еще спят, не подозревая о грядущих переменах. Пришедшие из глубинки Малой Азии, турки привыкли к нападениям с суши, где и выставили охрану. Морской десант в тылу будет для них неприятным сюрпризом. План этот предложили ромеи. Рожер де Флор хотел наступать из Вифинии, которая начинается на восточном берегу Босфора и в которой сосредоточены крупные силы турок.
